День Суркова - Александр Лебедев

Сурков кивнул.

— Вот ваши бумаги, — негр сунул в руки Суркову серую папку, вверху которой красовалась эмблема в виде трезубца. — Дойдете до станции, поедете в сторону промзоны. Сойдете на «Котловой», пересядете и поедете к триста тридцать девятому уровню, ваша станция «Ад сто тридцать семь». Идите.

Сурков потянул за рычаг проржавевшей двери, которая достаточно легко поддалась и, переступив порог, оказался в проходе, прорубленном в скале. С неровных стен стекала вода и естественным потоком стремилась дальше. Ноги Суркова зачавкали по лужам. Красные языки факелов, висевших на стенах, отбрасывали тусклые тени. Сурков в очередной раз потешил себя мыслью о кошмарном сне, но когда сквозь ботинки проникла вода, двинулся дальше.

Проход расширился, вильнул и вышел в большую пещеру, соединявшую несколько штреков и проездов. По импровизированным дорогам катились электрокары, обливая путь синим неоновым светом. По дорогам, сходившимся к небольшому перрону, шли люди, одетые в основном в спецодежду или серых тонов платья, покрой которых не вызывал положительных эмоций. «Обычные люди, обычная одежда — все, как на стройках метрополитена, только работают здесь одни негры», — подумал Сурков. Но тут же увидел белого, одетого в такую же, как у него, синюю робу и прижимающего к груди серый скоросшиватель. Зеленые глаза молодого человека по-кошачьи блеснули. Он сделал неуверенный шаг навстречу, но тут же остановился и воровато оглянулся.

— Кого боимся? — спросил Сурков нарочно громко.

— Еще не знаю.

— Тогда держи хвост пистолетом, хуже уже не будет.

— Наверное, да, — согласился молодой человек, — а ты здесь давно?

— Давно, — ответил Сурков брезгливо.

— Тогда, может, подскажешь? — замялся парень.

— Что?

— Ну, как себя вести, есть ли тут дедовство, можно ли дать деру?

— Ха! — ухмыльнулся Сурков, — Не дрейфь, парень, расскажу, но сначала ты. Кто ты? Как сюда попал?

Парень с недоверием посмотрел на скоросшиватель в руках Суркова, но все же решил не выяснять то, чего ему было не положено, и начал:

— Я — Билый. Бандит из Белой Церкви, это в Украине.

— Хорошо, — похвалил Сурков.

— Сам понимаешь, грешил… Не так, чтобы очень… Как все…

— Все бандитами не становятся.

— Так ведь и я не хотел, но делать нечего: семью кормить надо.

— А что же, у тебя дети голодали?

— Да не было у меня детей, во всяком случае, у моей жены. А на заводе денег не платили, устроиться куда-то очень тяжело, тут дядька предложил организовать мафию.

— Что за мафия?

— Дальнобойщиков стричь, которые на ночлег останавливались. Люди чужие, местных никто не знает. А я подходил и спрашивал по десять долларов, дядька сзади с ружьем стоял. Нам не отказывали.

— Что же, так ни разу и не отказали?

— Один раз, — вздохнул Билый, — местная какая-то гадина, то ли меня узнал, то ли дядьку, — возьми да и пальни. В дядьку не попал, я на пути оказался. Дядька ответил, но я тогда еще упасть не успел. Меня дробью под колесо кинуло, а пока гадина разворачивалась, пару раз по мне проехала.

— Деру дал?

— Вряд ли. Скорее всего, за дядькой погнался, но только не догнал. Во всяком случае, я его в очереди не видел.

— Ясно, — сказал Сурков, слушая, как из тоннеля доносится звук приближающегося поезда.

Три фары вынырнули из темноты, и, гремя вагонами, к перрону подошел электропоезд, с зияющими темными проемами окон и дверей. На облезлых стенах вагонов черной краской были набрызганы разномастные буквы из латиницы и кириллицы. С большой долей грамматических ошибок сообщалось: «Здесь был черт Лютый», «Дьявол — дурак», «На Котловой открылась пивная», «Гастроли группы «Квин» с завтрашней ночи и вечность».

— Тебе куда? — спросил Сурков.

— До «Лифтовой», затем на тысяча двенадцатый уровень. Ад семьсот два.

Сурков скользнул в дверной проем, и, взявшись за поручень, стал внимательно изучать то, что напоминало карту-схему. Она была аккуратно нацарапана гвоздем или другим острым предметом, но несмотря на примитивный уровень исполнения, содержала четкие линии, схемы переходов и названия станций все на том же смешанном языке латинскими и русскими буквами.

— Осторожно, двери закрываются, — объявил неизвестный машинист. — Следующая станция «Геенна огненная».

Поезд резко дернулся и помчался в туннель. В вагоне стало совсем темно.

— Что значит «двери закрываются»? — пытался перекричать шум колес Билый.

— А, — махнул рукой Сурков, — не обращай внимания.

— Так что ты мне посоветуешь?

— Не ссы никого, — уверенно сказал Сурков.

— И все?

— Все! Лучшего совета ты не услышишь. Пойми, что самое страшное произошло.

Сурков не видел лица Билого, но мог поклясться, что он сейчас плачет, как несправедливо обиженный ребенок, шмыгает носом и растирает кулаками слезы.

Прошло достаточно много времени, прежде чем за проемами окон колыхнулся первый отсвет, и поезд вылетел на станцию.

— Уважаемые черти и гости Ада, — сообщил машинист, — выходя не забывайте свои вещи.

Сурков поискал глазами Билого, но в вагоне находились только негры. Лежавший на полу серый скоросшиватель наводил на мысль, которая казалась Суркову ужасной и забавной одновременно.

* * *

— Грешник Сурков, вы ехали в противоположную сторону, — высокий негр неторопливо перелистывал скоросшиватель.

— Извините, — сказал Сурков, — этого больше не повторится.

— Ваш штрафной талон был оторван.

— Ехавший со мной грешник выпрыгнул с поезда.

— Вижу, что вы не совсем понимаете, что является оправданием. Мне придется наказать вас.

— Каким образом? — Сурков чувствовал, что спрятанный в ботинок паркервот-вот перепрыгнет в руки негра, но расставаться с авторучкой, которую по каким-то причинам до сих пор не отобрали, чертовски не хотелось.

— Я накажу вас, и наказание не покажется вам забавным. Ничего не хотите предложить?

— Никого не наказывать сегодня, — сообщил Сурков.

— Как угодно, — сказал негр. — Я мог бы сделать для вас исключение, тем более что до конца смены осталось сорок минут, но раз вы упрямитесь.

Он сообщил коллеге, что грешник Сурков направляется на наказание. После чего другой негр препроводил Суркова в помещение раздевалки с высокими металлическими шкафчиками вдоль стен. Раздевалка ничем не отличалась от аналогичной в какой-нибудь авторемонтной мастерской, там так же пахло гарью и промасленной спецовкой. Сурков даже покрутил головой в поисках плаката по технике безопасности и тут же его нашел. На серой картонке, очевидно, угольным стержнем было выведено: