Десерт для герцога - Наталья Шнейдер

Если не считать двух тел в паре метрах передо мной, совсем рядом с копытами коня запоминающегося светло-абрикосового цвета. Одно тело – с залитой кровью головой, земля вокруг тоже окрасилась алым. Второе – с обгорелыми волосами, по застывшему лицу ветвилась розовая молния.

Я попыталась поднять глаза на Альбина: на облеченных властью следовало смотреть открыто и прямо. Но, похоже, мой мозг решил, что с него на сегодня хватит острых впечатлений. Зазвенело в ушах, подкатило к горлу, и мир исчез в серой пелене.

Кажется, кто-то выругался. Кажется, меня опять водрузили на плечо, будто мешок – во всяком случае, когда кровь снова прилила к мозгам, я пришла в себя, ровно для того, чтобы ощутить, как меня скинули на землю еще бесцеремонней, чем в прошлый раз. Я бы вскрикнула, но, казалось, удар спиной плашмя, вроде и не слишком сильный, напрочь вышиб воздух из легких . Кое-как продышавшись, я приподняла ресницы и тут же снова зажмурилась, обнаружив прямо над собой лицо Альбина.

– Будешь притворяться – приведу в чувство пощечинами, – сказал он.

Пришлось открыть глаза. Надо было встать и поклониться, но меня опять мутило, то ли от голода – невесть когда я в последний раз как следует ела – то ли от страха. Валиться без чувств сподручней из сидячего положения, чем из стоячего, ловить-то никто не будет. Так что я села, и, встретившись взглядом с Альбином, попятилась сидя. Отползая, пока подо мной не оказались корни, а спина не уперлась в жесткий сосновый ствол.

Мужчина – теперь обозвать его парнем язык не поворачивался: молодой мужчина, воин, верный помощник начавшего дряхлеть герцога – сидел рядом на корточках, лицо и взгляд его не предвещали ничего хорошего. Да, в конце концов, мне и так ничего хорошего не светит. Этот не прибьет – Гильем продаст в рабство, так что лучше уж пусть прибьет. Вот только что будет с младшими…

Я исподтишка огляделась. Нет, не сбежать. И отпихнуть Альбина не получится, даже сидя на корточках он держался так, будто обеими ногами прочно стоял на земле. Но даже если выйдет – по обе стороны от меня обнаружились двое его людей, следящие за происходящим с веселым любопытством, и эти двое сцапают прежде, чем «мама» успею сказать. Третий стоял за спиной своего господина, чуть поодаль, и его лицо не выражало ничего. Я поежилась от его выражения – конечно, любой из троих мне голову открутит, только прикажут, но этот испытает эмоций не больше, чем глуша рыбу о стену ведра. Хотя какая мне, в общем-то, разница, пожалеют меня, убивая, или нет?

Альбин протянул руку в сторону, и подручный, другой, не тот, что меня изловил, подал ему кожаную котомку.

– Ты забыла.

Он бросил сумку мне. Судя по весу и по тому, как кожаный мешок обвис, плюхнувшись мне на колени, внутри не было почти ничего. Зачем я… в смысле Ева, вообще с ней таскалась?

– Спасибо, – пролепетала я, едва удержавшись, чтобы не поинтересоваться, неужели он велел седлать лошадей лишь ради того, чтобы вернуть мне потерянное имущество? – Очень любезно с вашей стороны. Я могу идти?

А вдруг да выгорит?

Альбин улыбнулся, и от этой улыбки меня пробрал мороз.

– Конечно. До ближайшей сосны. Или предпочитаешь висеть на березе после того, как мои парни с тобой наиграются?

– За что? – выдохнула я.

– За покушение на убийство.

Это было настолько нелепо и неожиданно, что я невольно фыркнула. У меня – раздвоение личности, у него – паранойя. Да мы просто созданы друг для друга! Эта идиотская мысль обожгла щеки, очень не вовремя, надо сказать. Разозлившись на себя, чтобы отвлечься от всяких глупостей я брякнула первое, что пришло в голову.

– И как бы я это провернула голыми руками?

– Голыми руками, – повторил Альбин, выделив голосом первое слово, и так это прозвучало, что меня обдало жаром. А он качнулся вперед – я шарахнулась, подтягивая ноги к груди ровно для того, чтобы он поймал их и прежде, чем я успела опомниться, вклинился между ними, поднявшись на коленях так, что оказался почти вплотную ко мне. Мужские руки нырнули мне под юбку, оглаживая бедра.

– Я ведь не проверил, не носишь ли ты стилет за подвязкой.

Подвязки – вовсе не те кружевные штучки, которые в ходу у нас, а жесткие тесемки – вообще-то обхватывали мои ноги под коленом, а вовсе не там, где он шарил.

– Руки убери, – прошипела я, пытаясь его оттолкнуть. Проще, наверное, было сдвинуть сосну, в которую я упиралась спиной.

Альбин широко улыбнулся. Глаза его, устремленные на мое лицо, потемнели, ноздри хищно расширились. Я заерзала, пытаясь увернуться от обжигающих прикосновений. Ладони Альбина скользнули к мои коленям, но не успела я выдохнуть, как он снова двинулся под юбку, большие пальцы огладили внутреннюю сторону ног, пробираясь все выше. Я охнула, на несколько мгновений разучившись дышать. Здесь женщины не носили нижнего белья и то, что еще четверть часа назад казалось естественным, сейчас заставило почувствовать себя и вовсе голой под полным вожделения мужским взглядом.

– Там… негде спрятать, – прошептала я. Язык не слушался, а от жара, залившего тело, кажется, должны уже были загореться и сосна, и подстилка из иголок на земле.

– В самом деле? – Он продолжал улыбаться, но в голосе прорезались незнакомые хриплые нотки. Замер, по-прежнему не отрывая взгляда от моего лица.

Я облизнула внезапно пересохшие губы. Альбин выпрямился, одернув мою юбку, но не успела я облегченно вздохнуть, как он придвинулся ближе – куда еще ближе-то! – и накрыл ладонями мою грудь.

– Здесь тоже, скажешь, негде спрятать? – все так же хрипло поинтересовался он. Пальцы безошибочно нашли чувствительные точки. Я всхлипнула. Хотелось провалиться сквозь землю – и от этих бесцеремонных прикосновений, и от самого Альбина – знает ведь, что я не могу дать отпор и упивается своей властью. И от собственной реакции, потому что не только смущение заливало краской мои щеки и не только от страха сердце колотилось как ненормальное.

Да что ж это, я же не профурсетка какая! Даром что намек Альбина про стилет за подвязкой прекрасно поняла. В нашем мире он был не столько оружием профессиональных убийц, сколько принадлежностью проституток – маленький, незаметный, но помогает утихомирить буйного клиента или намекнуть нежелающему платить, что так себя не ведут.

И так, как я, себя не ведут.

– Да пусти же ты! – вскрикнула я. – Нету у меня оружия, ничего нет! Я не убийца!

Слезы сами потекли по щекам. Вот