Шардик - Ричард Адамс

— Ну? — наконец промолвил он.

— Я боюсь вас, мой повелитель. Боюсь вашей силы и вашего гнева. Но звезда, мною найденная, она от бога, и это тоже пугает меня. Пугает даже больше, чем вы. Я знаю, кто должен узнать про нее… — Охотник говорил сдавленным, прерывистым голосом. — Я расскажу о ней… только тугинде!

Бель-ка-Тразет молниеносным движением схватил его за горло и рывком опустил на колени. Кельдерек резко откинул голову назад, прочь от раскаленного клинка, поднесенного вплотную к лицу.

— Одно движение — и готово! Клянусь Медведем, тебе не придется выбирать себе занятие, когда я выколю твой прицельный глаз! Ты закончишь в Зерае, дружок!

Кельдерек судорожно вцепился в черный плащ, который нависал над ним, заставляя откидываться все дальше назад, опираться на раненую руку. Глаза он зажмурил от жара раскаленного кинжала, и казалось, вот-вот лишится чувств, придушенный железными пальцами верховного барона. Но когда наконец Кельдерек пошевелил дрожащими губами — Бель-ка-Тразет низко нагнулся к нему, чтоб разобрать слова, — он прошептал:

— Я должен исполнить божью волю. Это дело огромной важности — даже важнее вашего раскаленного ножа.

В дверном проеме сухо перестукнули деревянные бусины. Не отпуская Кельдерека, Бель-ка-Тразет оглянулся через плечо. Из темноты за пределами освещенного лампой круга раздался голос Зельды:

— Мой повелитель, прибыли посыльные от тугинды. Она желает срочно с вами увидеться. Требует вас на Квизо сегодня же ночью.

Бель-ка-Тразет шумно выдохнул и выпрямился, отшвырнув прочь Кельдерека — тот растянулся во весь рост и неподвижно замер. Кинжал выскользнул из руки верховного барона и воткнулся в пол, проколов валявшуюся там засаленную ветошку, которая тотчас начала тлеть, распространяя мерзкую вонь. Белька-Тразет быстро наклонился, поднял нож и затоптал мерцающий огонек. Потом спокойно сказал:

— На Квизо? Сегодня же ночью? С чего бы вдруг? Храни нас бог! Ты уверен, что правильно все понял?

— Да, мой повелитель. Изволите сами поговорить с посланницами?

— Да… впрочем, нет. Она не стала бы призывать меня без крайней… Вели Анкрею и Фарону приготовить челн. И распорядись взять на борт этого человека.

— Этого человека, мой повелитель?

— Взять на борт.

С этими словами верховный барон вышел из комнаты — снова рассыпчато перестукнули деревянные бусины, — стремительно прошагал через синдрад и скрылся за дверью хижины. Спеша к жилищу слуг, Зельда разглядел в свете четвертной луны темный конус длинного мехового плаща, нетерпеливо расхаживающий взад-вперед по берегу.

Кельдерек стоял на коленях в носу челна, то напряженно вглядываясь в темноту впереди, то зажмуриваясь и опуская голову в очередном приступе страха. За спиной у него молча сидел могучий Анкрей, слуга и телохранитель Бель-ка-Тразета. Челн легко скользил по течению вдоль южного берега Тельтеарны, но время от времени Анкрей опускал весло, чтобы замедлить ход или изменить направление, и Кельдерек каждый раз испуганно вздрагивал: а вдруг громкий плеск воды привлечет внимание врагов, затаившихся во мраке? Бель-ка-Тразет сидел в узкой корме, обхватив руками колени, и не произносил ни слова с самого момента, как скомандовал трогаться.

Не раз, когда весла разом опускались, бурление вскипающей под ними воды вспугивало какое-нибудь животное поблизости, и Кельдерек резко поворачивал голову на внезапное хлопанье крыльев, всплеск от нырка или треск подлеска на берегу. Закусив губу и вцепившись в борта челна, он напоминал себе, что это обычные птицы и звери и нет средь них ни одной твари, какую он не узнал бы при свете дня. Но, опасливо прислушиваясь к разнообразным звукам, производимым встревоженными животными, охотник каждую секунду с замиранием сердца ожидал, что вот-вот раздастся другой шум, не в пример страшнее, и взору вновь явится гигантский зверь, для которого лиги дикого леса и широкая река — не препятствия. Когда же Кельдерек усилием воли прогонял мысли о нем, он всякий раз оказывался лицом к лицу с иным страхом — извечным страхом перед островом, куда они направлялись. Зачем барона призвали на Квизо и как это связано с событием, о котором он, Кельдерек, отказался рассказывать?

Они долго плыли под нависающими над водой деревьями, но наконец слуги увидели какой-то знакомый ориентир. Левое весло снова опустилось в воду, и челн замедлил бег, разворачиваясь к середине реки. Выше по течению еле брезжили вдали тусклые огоньки Ортельги, а справа от них, далеко и высоко в темноте, появился еще один огонек: мерцающая красная точка, то пропадающая, то вновь вспыхивающая. Слуги налегли на весла изо всех сил, направляя челн поперек реки: поодаль от берега течение заметно усилилось и лодку сносило. Кельдерек чувствовал, как нарастает тревога в спутниках позади, теперь гребущих быстро и вразнобой. Челн врезался носом в невидимое бревно, проплывающее во мраке, и Бель-ка-Тразет отрывисто рыкнул при встряске, как человек, раздраженный до крайности.

— Мой повелитель… — начал Анкрей.

— Помолчи! — отрезал Бель-ка-Тразет.

Словно дети в темной комнате, словно путники, проходящие ночью через кладбище, четверо мужчин в челне населяли темноту страхами, порожденными собственным воображением. Они приближались к острову Квизо, владениям тугинды и возглавляемого ею культа, — месту, где мужчины теряли свои имена (по слухам, во всяком случае), оружие не действовало и любая физическая мощь иссякала в противостоянии непостижимой потусторонней силе. Всеми овладело чувство одиночества и беззащитности, усиливавшееся с каждой минутой. Кельдереку представлялось, будто он лежит на черной воде, беспомощный, как прозрачная мошка гилон, эфемерные мириады которых каждую весну роятся над рекой; инертный, как поваленное дерево в лесу, как бревно на лесном складе. А вокруг них в темноте толпились незримые зловещие дровосеки, безжалостные разрушители, вооруженные топором и огнем. И вот уже бревно горело, рассыпаясь искрами и хлопьями золы, уплывая прочь из знакомого мира, где есть день и ночь, голод, труд и отдых. Красный огонь становился все ближе, поднимался все выше, и Кельдерек повалился вперед, с размаху ударившись лбом о нос челна.

Боли он не почувствовал, но словно бы оглох и больше не слышал плеска воды. Лишенный ощущений, воли и личности, он понял, что перестал существовать как целое, распался на части. Он стал никем, но все же сохранял сознание. Будто подчиняясь чьему-то приказу, Кельдерек закрыл глаза. В следующий миг слуги прекратили грести и опустили голову на грудь, а челн медленно повлекло течением к невидимому острову.

В распавшемся сознании Кельдерека понемногу стало оживать все, что он знал и слышал о тугинде, начиная с самого детства. Дважды в год она приплывала на Ортельгу. Ранним утром сквозь речной туман доносились удары далекого гонга, и жители острова собирались и безмолвно ждали на берегу. Мужчины простирались ниц и оставались недвижимы, пока тугинду со свитой встречали и отводили к новой хижине, построенной к ее прибытию. Исполнялись ритуальные танцы, проводилась церемония цветов, но на самом деле тугинда посещала Ортельгу только с двумя целями: во-первых, провести совещание с баронами; во-вторых, поговорить о тайнах женской природы на секретном собрании ортельгийских женщин и выбрать из них двух-трех для пожизненного служения на острове Квизо. Темным вечером, когда тугинда отбывала при свете факелов, хижину сжигали дотла и пепел развеивали над рекой.