Обжигающие ласки султана - Кэрол Маринелли

Прижимаясь щекой к его прохладной щеке, Габи была готова на большее. Она открыла глаза.

И встретила взгляд, полный неутолимого жара.

— О чем я только думал… — сказал Алим, которому еще не верилось, во что превратился этот танец. Габи не поняла, о чем речь; но поскольку Алим не стал уточнять, Габи не стала отвечать.

— Пойдем в постель, — сказал Алим, и это уже нельзя было понять неправильно.

Алим увел ее с двери за руку, но у выхода отпустил.

— Для того, чтобы все получилось, нужно быть осторожными.

Он думал о грядущих днях и неделях, а Габи — только об этой ночи; но она все равно кивнула. Ее щеки заливал румянец, гормоны бурлили, как снег в снежном шаре, и она была благодарна за то, что Алим избавляет ее от утренней неловкости.

Однако это также заставило ее подумать о завтрашнем дне.

— Мне нужно забрать пальто из гардероба, иначе они будут знать, что я осталась на ночь.

— Так и сделай, — кивнул Алим. — Попрощайся, скажи, что забирала платья…

Он знал о том, что входит в ее работу, — он обращал внимание на ее работу… Габи часто перед возвращением домой заходила в номер, где переодевались подружки невесты, и уходила из отеля с ворохом тюля и тафты.

— А я пойду в номер, — сказал Алим. — У меня есть свой лифт…

— Я знаю.

— Я отправлю его вниз, ждать тебя.

За пределами бального зала все было как в любой другой вечер.

Алим прошел к своему лифту и открыл старинные двери. Габи улыбнулась Сильвии, дежурной на ресепшн.

— Мне осталось захватить платья, и можно ехать домой. И конечно, мое пальто!

— Конечно, — улыбнулась Сильвия.

Габи прошла за стойку в маленькую гардеробную для персонала и надела свое пальто. И прошла через фойе, как в любой другой день. У лифтов громко разговаривала парочка — она узнала гостей свадьбы. Повернув голову, она увидела, как в бронзовые вращающиеся двери отеля входит хорошо одетая группа. На нее никто не смотрел.

Двери личного лифта Алима были тяжелыми и не сразу поддались; она успела подумать, что он забыл их отпереть. Она уже впадала в отчаяние, как дверь наконец отошла в сторону, и она вошла в лифт. Внутри витал экзотический аромат. Свет был приглушен.

Габи прислонилась к стене с мягкой обивкой. На несколько секунд она сосредоточилась на текущем моменте, потому что все вот-вот должно было измениться. Конечно, это будет всего одна ночь; но это будет лучшая ночь в ее жизни. Габи поклялась себе, что никогда об этом не пожалеет.

Она потянулась нажать кнопку, но лифт двинулся сам; Алим, наверное, знал, что она внутри, и в нетерпении ждал ее появления.

Так и было.

Алим любил порядок. Пока лифт нес Габи к нему навстречу, он строил планы. Сегодня предлагать ей место в отеле и в его постели не время; он подождет до завтра, когда мысли будут яснее.

В отличие от остальных, завтрашний день у них будет.

А пока он собирался отвести ее в спальню и медленно заниматься любовью. Он знал, что Габи неопытна и нуждается в заботе.

Его планы продержались до того момента, как он ее увидел. Ее щеки были залиты румянцем, она потянулась открыть дверь одновременно с ним. Их пальцы встретились… и планы были забыты.

Старомодные решетчатые двери лифта не помогали самоконтролю, потому что они начали целоваться прямо сквозь дверь, обмениваться жадными лихорадочными поцелуями между прутьями. Как глупо — стоило оторваться друг от друга всего на секунду, и они могли бы быть вместе; но и секунда казалась слишком долгой.

Все же Габи удалось отступить, и Алим распахнул дверь. Прежде казавшаяся застенчивой, неуверенной, робкой, Габи буквально упала ему в объятия. Как ему удавалось устоять перед ней все это время?

— Я так ненавидела женщину, с которой ты сюда поднимался… — вырвались у нее ревнивые слова.

Алим сразу понял, о ком она говорит.

— Если помнишь, я сразу ее отослал, — сказал он, крепко целуя Габи и вжимая в стену.

— Почему?

— Потому что боялся назвать твое имя в постели.

— Почему?

— Ты сама знаешь почему. — Он живо помнил тот день, тот случай. — Потому что я хотел тебя.

Он и сейчас ее хотел.

Ее пальцы вплетались в его волосы; хотя ее поцелуи не отличались искусством, они были настолько несдержанными и отчаянными, что одно это заслуживало награды. Алим стиснул ее попку; она заерзала и выдохнула «ой!», когда его пальцы задели синяк.

— Больно, — сказала она, и в ответ на его недоуменно нахмуренные брови пояснила, — там, где я ушиблась.

Ах да.

Коридор до спальни казался поразительно длинным, и сила воли изменила им обоим одновременно. Алим целовал Габи, прижимая к стене, раскрывая языком ее губы и держа ее запястья. Она жаждала прикоснуться к нему, но Алим держал крепко. А потом внезапно отпустил.

— В постель, — скомандовал он.

— Да, пожалуйста, — ответила она.

Они наконец преодолели порог; в спальне на них обрушилось тепло и запах сосны, горящей в камине.

Габи ожидала роскошь, но не тепло.

Алим протянул руку к молнии на ее платье.

— Покажи, где тебе больно, — сказал он.

Габи зажмурилась, словно прячась в темноту от собственной наготы; платье уже соскальзывало с нее. В нем она чувствовала себя красивой, но теперь боялась, что когда Алим развернет ее из этой упаковки, то будет недоволен содержимым.

Но Алим издал низкий стон и провел рукой по ее спине.

— Алим… — выдохнула она, чувствуя, как он подцепляет и стягивает с нее трусики.

А потом он опустился на колени, и она почувствовала его дыхание у себя на попке, а потом его губы, теплые и мягкие. У нее едва не подкосились колени. На дрожащих ногах она выступила из своих трусиков.

Алим раздвинул ее бедра ладонями, и она стояла на высоких каблуках, слегка расставив ноги. Он поцеловал чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, а потом темнеющий синяк; это было блаженство. Но долго оно продолжаться не могло, потому что они оба нуждались в большем.

Алим поднялся, расстегнул на ней бюстгальтер и развернул Габи к себе.

Он был полностью одет. Как будто зашел проверить работу персонала. Невозможно было представить, что он только что стоял на коленях и целовал ее бедра.

— У тебя явно преимущество, — улыбнулась Габи. Она была обнаженной, не считая туфель.

— Наоборот, это у тебя преимущество передо мной, — ответил Алим, снимая пиджак. Она могла заставить его встать на колени, если бы захотела.