Ночь всех проверит - Александра Ковалевская

Сделав пилоту знак молчать, Ксантиппа выкрикнула имя в пустоту ячеистого цилиндра кабинета:

– Анна! А‐ан-на! Анна? Анна-а-а!!! – повторила, словно распевая, на разные лады.

– Я нужна вам, госпожа Ксантиппа? – ответил четкий и чистый женский голос холодноватого тембра, обволакивая звуком пилота и старую белошвейку. Тимоху показалось, у него завибрировали не только ушные перепонки, но и диафрагма.

– Анна, девочка моя, пожалуйста, если ты близко, прими у себя офицера патрульной службы…

– Патрульный офицер Звездного флота капитан Тимох, сын Рея, сына Гвена-Тимофея! Ило Семилунен! – бодро крикнул Тимох, рассчитывая, что будет услышан обладательницей голоса.

– Я уже рядом, – ответил льдистый голос после трехсекундной паузы. – Швартоваться буду в зоне тридцать.

– Откуда прибыла? – спросила Ксантиппа.

– Вы застали меня за орбитой Темного Ило.

– Молодец! – отозвалась Ксантиппа, как будто мгновенное перемещение челнока на два с половиной парсека из-за орбиты внешней планеты – обычное дело. Вроде как прыгнуть со ступеньки на ступеньку.

«Ай да белошвейки!»

– Здравствуйте, капитан Тимох Рей Гвен Тимофей Ило Семилунен. Меня зовут Анна, мой челнок ждет вас у семнадцатого причала, зона тридцать. Карантин не нужен. Код доступа не нужен, я встречу вас.

Гм, эта льдинка так сразу повторила его имя? И ничего не перепутала? По крайней мере, она не лишена музыкального слуха!

Тимох поспешил к причалу, гадая, как выглядит вторая белошвейка? То, что она не похожа на пропавшую белль, он знал совершенно точно.

Вторая белошвейка – строгая, правильная.

Открыла входной шлюз, кивнула головой вместо приветствия, поправила блестящие косы и вернулась к работе в прозрачной сфере, миниатюрной копии здешнего сектора космоса. В пути от кабинета Ксантиппы до семнадцатого причала Тимох, волочась в допотопном галерском ау-то, тормозившем на каждом повороте туннелей, обдумал, как объяснит свой визит. Но шагнул в диафрагму входа «Иглы‐2» и почувствовал, что фонтан красноречия перемкнуло.

Он уставился на девушку с оливковой кожей, пытаясь определить, что именно так поразило в ее внешности?

Черты лица второй белошвейки были мелкие, но абсолютно пропорциональные для ее небольшой головы, длинной шеи и тонкого гибкого тела с выраженным, как у гимнастки, прогибом спины и прямым разворотом плеч. Глаза ее он не мог видеть из-за манеры белошвеек не поднимать взор на собеседника. Эти глаза, полуприкрытые нежными веками, обрамляли густые и совершенно прямые ресницы. Поэтому лицо Анны казалось поделенным на две части: лоб и переносица хорошо освещены, затем частокол – ресницы и еще более длинные тени от них, лежащие на гладких щеках, а под горизонтальной чертой ресниц – крепкий кукольный подбородок и сочные, твердо сжатые губы.

Тимох промямлил дежурное приветствие.

Опахала ресниц нетерпеливо качнулись, вернулись в горизонтальное положение, и Тимох почувствовал досаду оттого, что девушка перед ним так и не взглянула в лицо своего гостя.

Патрульным пилотам больше, чем кому-нибудь в Звездном флоте, везло на видеоконтакты с мастерицами. Прямых взглядов во время видеосвязи не было, но пилот мог наблюдать белошвейку в движении, видеть ее глаза, когда белль поворачивалась вполоборота или смотрела в сторону, и Тимох ни разу не чувствовал барьера между собой и принцессами-белошвейками. А на этом свидании все пошло не так. Его впустили, но впустить – не значит принять.

Он сидел в кресле, на которое указала Анна, притихший и растерянный.

Текли минуты.

Кубо-кубо «Иглы‐2» показывал музыкантов, темпераментно пиливших смычками электронные инструменты. Виолончель, больше похожая на вензель, по мнению Тимоха, должна была с минуты на минуту развалиться в руках полуголой виолончелистки, помнившей о своих ногах в блестящих чулках больше, чем об инструменте.

Запись шла беззвучно, а где на этом корабле звуковая система, патрульный не определил. Он сунул палец в голограмму кубо-кубо и прослушал несколько пассажей, сделавшихся слышными только для него. Музыка и впрямь звучала грозно, не зря скрипач напрягал скрипку и раскачивался: исполняли марш Монтекки и Капулетти Прокофьева. Тимох прочитал это. Сам он никогда не слышал такую тему.

Он вынул палец из кубо, откинулся в кресле и еще подождал.

«Анна, Анна, Анна», – повторял Тимох про себя, томясь в чужом корабле от вынужденного безделья.

Что делает белошвейка – непонятно. Кисти рук снуют туда и сюда, подбирают что-то едва различимое, прикладывают, подтягивают или припосаживают. Что можно шить в звездной сфере? Как этот замысловатый танец пальцев связан с торсионными полями? Сейчас она словно перебирала незримую нить, осторожно подтягивая ее.

Крохотный челнок второй белошвейки назывался «Игла‐2».

Естественно, как же еще ему называться?

Логотип с названием маячил светодиодным кругляшом на всех приборах. Начинка «Иглы» кстати, супер. Ее обслуживал квантовый «АДРОН». Тимох не поверил глазам, уставившись на крохотные черные буквы и ряд цифр – марку белошвейкиного кормчего. Интересно, многие ли знали об этом? «АДРОНов» во всем Звездном флоте – по пальцам пересчитать. Если быть точным, вообще никто их не видел, говорили только, что они имеются на кораблях эскадры. Вот, значит, на каких кораблях…

Тогда получалось, Ксантиппа не верила в его, Тимоха, возвращение. Капитана патрульной службы не впустили бы в челнок, на котором, словно обыкновенная хлебопечь, установлен легендарный супермозг. Раз пилот допущен лицезреть «АДРОН», значит, его заранее записали в покойники – эти ребята, с присягой или без, никогда не выносили важные секреты.

Патрульный «Певень» – отличный корабль, но довольствовался стариной «ЮН‐3». А «ЮН» не шел ни в какое сравнение с «АДРОНом», оперирующим троичным кодом. Что происходит в недрах «АДРОНа» – знал только Великий Космос. Возможно, правы те, кто утверждал, что эта штуковина способна напрямую общаться с мирозданием.

Тимох вздохнул.

Пока вопросов только прибывало.

И вопросы непростые, и касались они не только пропавшей мастерицы.

«Ан-на-а-а»…

Имя второй белошвейки звучит гулким колоколом.

Наверное, потому что юбка у нее – колокол.

Белошвейки – они такие, носят исключительно юбки. Половина анекдотов у космофлотских связана с редкими, как дождь в пустыне, появлениями белошвеек на кораблях эскадры.

Шутят…

Понятно, насчет чего шутят. Кружева под подолом и прочие тайны…

Диковатые белошвейки ходят гуськом, все, как одна, длинноволосые, юные да в юбках, – поглазеть на них не бежит только слепой и безногий. Но подойти боятся. Эти скромницы управляются с торсионными полями, а торси запросто швыряют дюжины кораблей через полгалактики, и потому Устав предусматривает особый регламент общения с белошвейками. Только командир звездолета может вести переговоры и улаживать рабочие ситуации с ними. В отсутствие командира – только его помощник.