Тор. Разрушитель - Вольфганг Хольбайн

— Куда? — повторила Урд.

— В хлев, — ответил он. — Вы спрячетесь там.

— А ты?

Он, не теряя времени, направился к хлеву. Несмотря на кузнеца, которого он нес на руках, движения его были такими быстрыми, что Урд и дети едва поспевали за ним.

— Я отвлеку их. Если нам повезет, они начнут преследовать меня, а на вас даже не обратят внимания.

Хлев, как и дом, тоже выгорел; крыша его обрушилась, а у входа валялся мертвый бык.

— Прячьтесь в обломках. — Он осторожно передал тело Лассе Урд. — И оставайтесь здесь, что бы ни произошло.

Двигаясь задом наперед и тщательно следя за тем, чтобы ступать только в собственные следы, он поспешно вернулся в дом, а затем развернулся и стремительно побежал по заснеженному полю, совсем не стараясь скрыть следы, скорее наоборот.

Двигаясь как можно быстрее, он приблизился к замерзшей реке, напоминавшей широкий ручей, и посмотрел на невысокую рощицу на другом берегу. Впрочем, даже рощицей назвать эту несчастную пару деревьев язык не поворачивался, но это было единственное укрытие в округе.

Всадники появились на вершине холма как раз в тот момент, когда он добрался до берега. Их было только шестеро, седьмой куда-то запропастился. Всадники двигались с поразительной синхронностью, чем-то напоминая одинаковые жемчужины в ожерелье. Он испугался, увидев, сколь невероятно быстро они скачут. У него не было ни единого шанса сбежать, но, конечно же, он попытался. Оскальзываясь на прочном льду, он перебрался через речушку и на четвереньках с трудом забрался на другой берег. Поднимаясь вверх от реки, он рискнул оглянуться — и тут же пожалел об этом.

Всадники разделились; двое из них направлялись прямо к нему, а остальные поехали вправо и влево по берегу, чтобы перекрыть ему путь к отступлению.

Огромные боевые кони почти преодолели реку, они скакали с поразительной легкостью, так не вязавшейся с их размерами. Копыта взметали снег и поблескивавшие в лучах солнца осколки льда, так что создавалось впечатление, будто они выбивали из земли искры. Он даже не успел добежать до рощицы, когда всадники уже были на берегу. Удары копыт дробили лед, но кони перебрались через реку так быстро, что не успели провалиться в холодную воду. Из ноздрей животных серым паром вырывалось дыхание, такая же дымка окружала шлемы всадников с забралами в форме звериных морд. Всадники сейчас скорее походили на каких-то мифических чудовищ, чем на людей, а может, так все и было. Зрелище настолько поразило его, что он даже замер на мгновение. Подобная оплошность чуть не стоила ему жизни. Первый всадник уже подобрался к нему и замахнулся, но в последний момент ему удалось уклониться, отпрыгнуть в сторону и покатиться по снегу. Противник проскакал мимо, ломая кусты и молодые деревца, и те разлетались во все стороны, словно осколки стекла. Но в это мгновение его настиг второй. Подкованные копыта скакуна ударили в землю на волосок от его лица, сверху метнулось что-то длинное и тонкое, со смертоносным металлическим наконечником. Вскрикнув от боли, пронзившей предплечье, он перехватил копье и рванул его в сторону с такой силой, что всадник, охнув от неожиданности, закачался в седле и лишь в последний момент догадался отпустить оружие. Нападавшему так и не удалось восстановить равновесие, и он упал на землю, беспомощно взмахнув руками и пытаясь прикрыть лицо, — он вполне мог оказаться под копытами собственной лошади.

Вначале нужно было выдернуть копье из предплечья, и, хотя боль от этого стала сильнее, он мог бы убить упавшего — оружие само собой развернулось в руке, направившись на узкую щель между шлемом и латами. Но в этот момент вернулся второй всадник. Краем глаза заметив тень, он инстинктивно отпрянул. Белый конь задел его корпусом — не настолько, чтобы сбить с ног, но равновесие на скользком склоне берега он все же потерял. Копье выпало из руки, а сам он с такой силой ударился о лед, что у него потемнело в глазах. Какое-то мгновение он просто не мог двигаться. От удара лед треснул, и левая рука погрузилась в воду. Холод жег кожу, но боль в предплечье отступила. Под коваными сапогами захрустел снег, и, повернув голову, он увидел приближавшегося воина.

Лезвие меча блеснуло на солнце, свет померк, тени потеряли глубину…

Ситуация изменилась — теперь противник легко мог победить беспомощно барахтавшегося на треснувшем льду человека. Но почему-то воин медлил — отступив на шаг, рыцарь склонил голову к плечу, разглядывая поверженного врага через прорези забрала. И что-то в этих глазах показалось ему… странным. Может, дело было вовсе и не в глазах, а в столь неожиданно изменившемся свете — синее небо затянули словно из ниоткуда появившиеся черные тучи, поднялся ветер, и в его свисте послышался вой тысяч голодных волков. С трудом поднявшись, он занемевшими пальцами сжал рукоять клинка на поясе. Рыцарь ждал, пока он обнажит оружие, а затем легким движением выбил меч Лассе у него из руки, перерубив лезвие. Испуганно отпрянув, он почувствовал какое-то движение у себя за спиной и понял, что второй всадник тоже спешился и незаметно подобрался к нему сзади.

— Ты можешь пойти с нами или умереть. — Голос, доносившийся из-под шлема, звучал приглушенно. — Я даю тебе выбор, но больше я предлагать не буду.

Где-то вдалеке раздались гулкие раскаты грома, и только через мгновение, вопреки всем законам природы, черное от туч небо взрезала вспышка молнии. Словно это и был ответ на поставленный вопрос, воин поднял меч и, схватив оружие двумя руками, замахнулся. Силы такого удара хватило бы на то, чтобы перерубить человеческое тело надвое. Чувствуя, что и стоявший сзади рыцарь заносит меч, он опустился на колено и отпрянул в сторону, так что удар прошел мимо, хотя, как ему показалось, он почувствовал запах масла, исходящий от оружия. И вдруг в его руках оказался молот Лассе — он и сам не знал, когда и зачем снял молот с пояса. Оружие как будто двигалось само собой — описав широкую дугу, боек ударил рыцаря по ноге, и он услышал, как хрустнула коленная чашечка. Завопив, воин упал на спину. Молот совершенно немыслимым движением дернулся вверх, преграждая путь лезвию клинка, принадлежавшего второму рыцарю. Удар был нанесен с такой силой, что молот едва не вырвало у него из рук. Рыцарь явно неспроста носил столь роскошное боевое облачение — выведенный из равновесия собственным ударом, он мгновенно выпрямился и сделал шаг вперед, замахнувшись в очередной раз. И теперь меч попал в цель. На его лице разгорелся костер боли, кровь потекла в рот.

Он вскочил, стараясь не обращать внимания на раны, и тут что-то ударило его по ноге. Заметив блеск металла, он понял, что недооценил своих противников. Воин, которому он раздробил коленную чашечку, извивался от боли в огромной луже горячей крови, но не собирался сдаваться. Лезвие во второй раз чуть не полоснуло его по костяшкам пальцев, однако он успел парировать этот удар молотом. Отступив от раненого рыцаря, он провалился в воду. Холод тут же начал тянуть силы из его ослабевшего от ран тела, и стало понятно, что теперь ему не выжить. Проявленная в бою ловкость удивила его, но вряд ли разумно вступать в поединок, если у тебя молот, а у твоего противника — меч. Огромный кузнечный молот мог нанести серьезные повреждения, но мечом орудовать было проще, особенно если ты достиг мастерства в фехтовании. Каким-то образом ему вновь удалось уклониться от двух ударов, хотя при этом он еще глубже зашел в ледяную воду. Боль в руке становилась все сильнее. Рана пока не очень мешала ему в сражении, но он понимал: вскоре это изменится. Следующий удар, которого ему удалось избежать не столько благодаря ловкости, сколько везению, пришелся на молот, и в тот же миг волна боли прокатилась по плечу, открывая рану на предплечье еще больше.