Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Было около часу пополудни, когда я вернулся к дому Кефаса и с удивлением обнаружил, что на узкой улочке перед воротами опять собралась небольшая толпа. Я принял их за очередных просителей, ожидающих появления Иешуа. Но на этот раз среди них не было больных или тех, кто рассчитывал услышать напутствие. Наоборот, толпа негромко и напряженно переговаривалась, при приближении незнакомца возмущенный говорок стих.

Я спросил какого-то человека, что произошло, и тот ответил с мрачноватой прямотой:

— Он убит. Они убили пророка Иоанана.

Эта новость поразила меня. Еще в Суре я слышал, что Иоанана заточили в крепость; казалось, что власти намеревались сгноить его там, они надеялись, что с течением времени о пророке просто забудут. Однако такой финал был совершенно неожиданным. Не было ни суда, ни просто обвинений; римляне обычно проявляли щепетильность в этом отношении, но, видно, решили оставить грязную работу для Антипы. Антипа, со своей стороны, самонадеянно полагал, что можно запросто одним махом казнить очередную партию «политических», к которым он присоединил и Иоанана. К сожалению, он не предполагал, что казнь любимого пророка вызовет у евреев гораздо больше сочувствия, нежели казнь мятежников.

А люди все подходили и подходили. Я видел, насколько любим был пророк, многие воспринимали случившееся как личную утрату. Скорбный плач постепенно овладевал толпой, но Иешуа так и не появлялся. Что люди ожидали от него? Обыкновенного сочувствия или чего-то большего? Мне уже случалось быть свидетелем зарождения народного гнева, вызванного ощущением бессилия, но гораздо страшнее, когда этот гнев находит объект приложения.

Наконец вышел Иешуа. До чего же откровенно тот выражал свою скорбь — одежда разорвана, а лоб почернел от пепла. Толпа при виде его, казалось, еще более помрачнела. Он заговорил. Я ожидал гневных обличений, но ничего такого не прозвучало. Он вспоминал Священное Писание и известные всем рассказы о пророках-изгоях. Речь явно произвела меньше впечатления в сравнении с новостью, которая только что посетила дома горожан. Однако толпа, готовая к всплеску насилия, теперь успокоилась.

Иешуа замолчал, но в это время на противоположном конце улицы возникло какое-то оживление. Оно было вызвано появлением отряда солдат. Контингент военного лагеря молниеносно объявился в городе. Еще только полчаса назад, когда я был там, ничто не указывало на скорое выступление. Капитан Вентидий, названный в честь знаменитого римского генерала времен Марка Антония, скомандовал своим бойцам, и те задержались у края толпы. Сам он прошел сквозь строй расступившихся горожан и остановился перед домом Кефаса. Ему было уже за сорок — он явно был староват для своего звания и должности командира заштатного гарнизона. Но по тому, как люди охотно расступались, чтобы дать ему дорогу, стало ясно, что он обладает здесь авторитетом. Капитан обратился к Иешуа. Слова прозвучали энергично и в то же время весьма дружелюбно — последнее несколько удивило меня.

— Уверяю, Рим здесь не замешан, — произнес он.

Капитан говорил искренне, но это едва ли было правдой. Иоанан всего лишь изобличал Антипу в грехах, которые, однако, тот и не думал скрывать, — вот все, что могли официально вменить в вину пророку.

К чести своей, Иешуа только и сказал:

— Римляне творят дела не только своими руками.

В любом случае Вентидий был явно застигнут врасплох: его злило не столько то, что никто не поставил его в известность, но в большей степени то, как грубо был попран закон в связи с казнью Иоанана. Позднее я узнал, что он слыл одним из «имеющих страх Божий», то есть сочувствовал иудеям.

Капитан неловко замялся на какое-то мгновение, явно боясь встретиться взглядом с Иешуа, затем повернулся к людям и попросил всех разойтись. Воцарилось настороженное молчание, казалось, атмосфера вот-вот взорвется. В глубине улицы стояли солдаты, охватив толпу сомкнутым строем; ограниченное пространство еще более усиливало нервозность. Иешуа на этот раз не старался разрядить напряженность, он повернулся и, не сказав ни слова, пошел обратно в дом Кефаса. Казалось, по толпе пробежала волна паники, после того как вожак оставил ее. Но это продолжалось недолго. Люди стали расходиться. Вентидий отдал солдатам приказ — чем и ограничился в смысле осуществления формальностей — и вывел отряд из города.

Вскоре у ворот Кефаса осталось лишь несколько человек. Я заметил среди них братьев Якоба и Иоанана и подошел поближе. Иоанан, младший и более расположенный ко мне, представил меня остальным. Люди, сгрудившиеся у ворот, судя по внешности, были в основном рыбаками или чернорабочими. Среди них находилось и несколько женщин, которым я также был представлен в той же простовато-грубоватой манере. Меня позабавило то, как Иоанан заявил, что все они были призваны Иешуа стать его избранными соратниками, как будто кто-либо из них имел хоть какое-нибудь образование или положение в обществе. Все выглядели очень подавленными известием о смерти пророка Иоанана, более того, я заметил, что, в какой-то степени, они были даже испуганы.

Спустя некоторое время появился Кефас. Он повел нас к гавани, затем мы вышли за городские ворота и направились к берегу озера. Иешуа уже находился там, на нем была все та же изорванная одежда. Очевидно, он, не привлекая внимания, вышел через заднюю дверь в глубине дома. Подошедшие обменялись короткими приветствиями, после чего женщины принялись разводить огонь. Неподалеку лежала кучка пойманной рыбы и несколько луковиц. Одна из женщин принесла хлеб. А Кефас наполнил фляжку прямо из озера. Когда еда была готова, все расселись в кружок на камнях, помедлив, прежде чем приступить к еде, что, вероятно, было сложившимся ритуалом. Соратники сначала предложили пищу своему наставнику, а он, в свою очередь, предложил ее им. В конце концов Кефас стал первым, кто нарушил пост.

Трапеза еще не закончилась, а все опять вернулись к теме гибели Иоанана. Якоб — они с братом, как я заметил, имели в общине репутацию «горячих голов» — предлагал послать протест прямо в Дамаск, а лучше — самому кесарю. Остальные же придерживались мнения, что сейчас надо вести себя тихо и, может быть, даже разойтись на время.

— Глупцы, — сказал Иешуа, — вы ничего не поняли. Путь Иоанана — это и ваш путь.

Присутствующих, кажется, сразила эта фраза. Наступила тяжелая пауза. После кто-то робко спросил, стоит ли все-таки, по предложению Якоба, послать протест правителю в Дамаск.

— Кто тот правитель, который достоин коснуться хоть края одежды Иоанана! — воскликнул Иешуа. — Не хотите ли вы сначала подумать над тем, чему я вас учил, прежде чем говорить?

Терпение изменило ему — смерть Иоанана выбила его из колеи.

Опять повисла долгая пауза.

— Учитель, — обратился к нему кто-то из присутствующих, — нас арестуют сейчас? — Было ясно, что все думали об одном.

Иешуа смягчился.

— Нет, успокойтесь, нет, — мы не боремся с Иродом.

Спустя некоторое время народ стал расходиться. Мы с Кефасом остались наедине с Иешуа на берегу озера.