Попаданка для короля морей - Аманда Франкон

собирался сказать что-то ещё, но с палубы послышался крик и топот, а в следующий миг в каюту ворвался Ги.

— Капитан, — задыхаясь, крикнул он, и указал пальцем куда-то за дверь, — там, на палубе…

Стефан, не дослушав, ринулся наружу, а я на миг замерла. Ужас от воспоминаний об огромном монстре сковал моё тело, разлился льдом в груди, но я тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Любопытство и решимость быстро пересилили страх, и я бросилась на палубу вслед за моряками.

Выбравшись наружу, я оказалась в клубах густого серого тумана. Прохладный ветерок пробрал до костей, я невольно дёрнула плечами и поежилась.

Кажется, вся команда собралась на палубе, взгляды рыбоподобных моряков были прикованы к силуэту огромного корабля, который медленно и величественно приближался к нам.

— Мариет, — прошипел капитан сквозь зубы, но быстро справился с минутной досадой и вернул себе былое спокойствие.

— Кто это? — тихо спросила я, стараясь держаться поближе к Стефану. Он хоть и зло, но всё же знакомое.

— Еще один проклятый, — со вздохом пояснил моряк. Холодок ещё раз пробежался по спине — теперь вовсе не от сырого ветра. Я представила ужасное существо, кого-то вроде знаменитого Дэйви Джонса, а может, капитан того судна в тумане — именно он, чем черт не шутит!

Но когда корабли оказались почти вплотную прижаты друг к другу бортами, я сквозь пелену тумана разглядела на палубе совершенно нормальных — по крайней мере, на первый взгляд — людей. И капитан в сером бушлате, сжимавший в руке треуголку, ничем не отличался от них. Молодой — не старше тридцати на вид, с русыми волосами, забранными в низкий хвост, он широко улыбался, и черти плясали то ли в темно-карих глазах, то ли в лёгких морщинках между широкими бровями. Узоры татуировок начинались на правой щеке, обвивали подбородок и спускались к шее, исчезали где-то под воротом серой рубахи и своим полудиким очарованием приковывали взгляд. При виде них даже кожа на лодыжках и плечах зачесалась — на моём предыдущем теле тоже красовались подобные узоры.

— Капитан Стэфан, — незнакомец взмахнул треуголкой, широко развёл руки в стороны и демонстративно поклонился. — Какая неожиданная встреча!

— Да уж, неожиданная, — ответил капитан, приближаясь к борту. — Ты шёл за нами уже двое суток. Говори, что тебе надо!

Незнакомец рассмеялся, и его голос громовым раскатом пронёсся над туманом, прокатился по палубе и затих вдали.

— Ты никогда не умел принимать гостей, — сказал он, сверкнув хищным взглядом. Его орлиный нос — длинный, с чёткой горбинкой, — ещё сильнее подчеркнул опасность.

А подмечено верно — Стэфану великосветские приемы и беседы даются плохо. Я не без труда сдержала улыбку и отступила на полшага, когда взгляд капитана туманного корабля скользнул по мне.

— Богини передают тебе привет и интересуются, когда же ты наконец снова возьмешься за дело.

Стэфана передёрнуло, и он не посчитал нужным скрыть явное отвращение.

— Души носятся над южными морями. Ждут тебя. Я подобрал, кого смог, но вообще-то береговая линия — твоя зона, — продолжал его старый то ли друг, то ли враг, делая вид, будто вовсе не замечает его реакции.

— Ты можешь сколько угодно вилять хвостом перед старыми ведьмами! — кое-как совладав с эмоциями, крикнул Стэфан, но его голос дрогнул. — А я найду спасение.

— Уж не в этой ли куколке? — незнакомец кивнул на меня и презрительно улыбнулся. — Сдаётся мне, она не из тех шлюшек-аристократок, которые прыгают под любой капитанский бушлат. Хотя такую красотку я бы…

Я закипела от негодования прежде, чем наглец успела сказать ещё что-то. Ответ сорвался с языка будто сам собой.

— Под ваш бушлат я бы точно прыгать не стала. Сдаётся мне, ничего там не найду, кроме петушиных перьев!

Наглец подавился от возмущения и собирался что-то ответить, но Стэфан успел перебить его:

— Ты можешь не верить в спасение, но я верну то, что отняли у нас колдуньи.

— Лучше подумай о том, что они дали тебе, — с этими словами незнакомец отошёл от палубы и начал раздавать команде указания, отголоски которых едва доносились до меня.

— А ты с характером, значит, — окинув меня пристальным взглядом, произнёс капитан. Он будто обращался не ко мне, а думал вслух, так что я не сочла нужным отвечать. — Но где же этот характер был раньше?

Я пожала плечами с видимым равнодушием, хотя внутренне содрогнулась. Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу! Надо срочно узнать, какой была настоящая Эстер и что случилось между ней и капитаном. Иначе я себя выдам.

Паруса корабля медленно таяли в далёком тумане, дымка рассеивалась, и скоро сквозь неё уже стала видна мелкая рябь морских волн. С каждой минутой воздух теплел. Уходить в каюту почему-то не хотелось, так что я нашла на палубе укромный уголок, в котором не буду никому мешать, и забилась в него. Смотрела, как моряки проверяют узлы и паруса, как Стэфан раздаёт им указания. Ветер трепал полы моей туники, бросал волосы на лицо, качка постепенно усиливалась, но не настолько, чтобы меня беспокоить. Наконец, за туманом показалось солнце, его лучи ласкали кожу и отражались на гребешках мелких волн. В такой момент ужасно хотелось оказаться в одиночестве или хотя бы в тишине, но матросы то и дело перекрикивались, шутили, ругались, топали — корабль гудел, как улей рассерженных пчёл, и не затихал ни на миг. Может, ночью будет спокойнее?

Глава 7

Только сейчас, глядя на рыболюдов, щурясь от блеска их чешуйчатой кожи, я поняла, что мне не скрыться отсюда. Не сбежать, не побыть в одиночестве, по крайней мере до тех пор, пока я не найду возможность сойти на землю — там они меня не достанут. Впрочем, высаживаться на какой-нибудь необитаемый остров смысла нет — они просто дождутся того дня, когда им можно будет сойти на берег, и заберут меня. Поэтому если и бежать, то непременно на континент. И подальше, в его глубь, на несколько дней или недель пути, — так, чтобы никогда и близко не подходить к морю.

Мысли текли вяло, и вскоре я провалилась в тяжёлый сон. Сквозь него иногда всплывало беспокойное сознание, и в такие моменты я пыталась вспомнить что-нибудь о прошлом Эстер, но ясной картинки так и не получила. Перед глазами метались тени и размытые образы: тот самый офицер, с которым она провела ночь, белокурые локоны, женский смех, потом — морская пучина, мерзкая вода в лёгких. И нестерпимая боль, то ли физическая, то ли душевная, терзала и рвала грудь.