Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

сам отправлял на тот свет, возможно, не всегда очень провинившихся людей.

Что касается Косиора с Постышевым, то и их черед настал. Оба руководителя, выходцы из рабочих, были арестованы в 1938 году и расстреляны 26 февраля 1939 года. (Видимо, эта дата стала роковой для украинского руководства. Ведь тогда же был расстрелян и Чубарь.)

Конечно, случаи «ошибочного» уничтожения выдающихся деятелей имели место, начиная с первых лет гражданской войны. И, думается, уже тогда одним из главных побудительных мотивов — пусть не всегда осознанно для экзекуторов — было стремление ко всеобщей унификации путем, разумеется, подравнивания сверху. Микроб этой болезни всегда дремлет в толпе, но оживает и плодится, когда пламя революции сжигает все, чему толпа вчера поклонялась.

«Классовое чутье», «наш — или не наш — человек», «революционное правосознание», — под барабанную музыку таких вот заклинаний было прострелено не одно сердце, чей владелец имел несчастье обнаруживать собственный характер, чрезмерно отличаться от стереотипа.

Знаменитые командиры-конармейцы Думенко и Миронов пали от одного из ранних взмахов Великой Пролетарской Косы, которая год от года забирала все шире, равняла все глубже.

Прямым предшественником Скрыпника по «националистическому уклону» на Украине был Шумский, с которым покончили в 1927 году. Но все же авторитет Скрыпника позволяет считать, что именно его дело явилось генеральной «пробой пера», устранившей сомнения в успехе показательных процессов.

Задумываясь о том, существовал ли в действительности националистический «уклон», нужно определить сначала, что под этим уклоном понимать. Конечно, такой борьбы за национальную автономию, как в современной Стране басков, на Украине тогда уже не было. Но Сталин предпочитал действовать с большим запасом прочности, наказывать за потенциальный уклон, так сказать, авансом.

Если нельзя полностью уничтожить стремление нации к свободе и достоинству, то надо это стремление неуклонно подавлять, не позволяя ему выходить за определенные рамки. Пишет, допустим, поэт стихотворение «Люби Украину», пожалуйста, пиши, но здесь же поясни, что любить Украину нужно обязательно в социалистическом виде и только в составе СССР, если же это не сказано, то автор — буржуазный националист. Такое обвинение нависло над Владимиром Сосюрой (кстати, членом партии с 1920 г.), опубликовавшим стихотворение на указанную тему через несколько лет после войны. Надо было признавать ошибку и сделать это быстро. Не слишком приятно для уважающего себя человека — каяться в преступлении, которого не признаёшь. Все же уломали поэта, ведь речь, без преувеличения, могла идти о жизни и смерти. Несколько лет после этого ничего не публиковал Сосюра.

Однако вернемся к показательным процессам. Их было три, проводились они в Доме Союзов. Публичность, конечно, была условной, поскольку вход разрешался по специальным пропускам. Освещение в прессе — хотя и широкое, но абсолютно тенденциозное.

Длительность процессов — от шести до двенадцати дней. Количество обвиняемых — от пятнадцати до двадцати одного. Приговоры единообразны: расстрел. Правда, если на первом судилище смертная казнь оказалась поголовным уделом, то на двух последующих открытых процессах, чтобы соблюсти декорум, по 3–4 человека получали сроки заключения. Потом их все равно убивали.

Продолжение. Вышинский и Ежов. НКВД

О главной фигуре показательных процессов, Вышинском, умолчать нельзя. В те годы он был прокурором СССР и поэтому выступал в качестве государственного обвинителя, Старый меньшевик, превратившийся в большевика лишь в 1920 г. Прошлое Вышинского мало интересовало Сталина. Важна была полная свобода прокурора от любых моральных и юридических предрассудков.

Он мог патетично, не брезгуя и полуплощадными выражениями («…Бухарин, эта проклятая помесь лисы и свиньи…»), издеваясь, обвинять подсудимых в чудовищных преступлениях, которых те не совершали, о чем этот проживший более пятидесяти лет политик и эрудит не мог не знать. В то же время — юрист по образованию — Вышинский строил выступления в соответствии с процессуальной практикой, что придавало судилищам какую-то видимость законности, а его речам — гран убедительности.

Создал юридическую базу, позволившую многочисленным следователям, судьям, членам «троек» отправлять на тот свет людей как бы на законном основании.

Мы цинизма не любим и просто так не убиваем. Нам теорию подавай. И Вышинский не плошает. Мельчить наподобие Шерлока Холмса, сличавшего почерки или определявшего сорт сигарет по их пеплу, — не нужно. По Вышинскому, действовать следует так.

На основании добытых фактов, пускай в сущности совершенно невинных, создается криминальная легенда. Это уже само по себе считается веским доказательством. А если еще и добывается «признание» жертвы, в чем органы, как известно, преуспели, то дело сделано.

Допустим, обвиняемый Смирнов, будучи в загранкомандировке, встречался в Берлине с сыном Троцкого Седовым. Это факт. Ну, а домыслить остальное нетрудно, надо лишь отбросить подальше всякие там гамлетовские сомнения и интеллигентское самоедство. Революцию не делают в белых перчатках!

Короче говоря, Седов передал Смирнову директиву Троцкого, по которой в нашей стране произошло объединение троцкистских и зиновьевских контрреволюционных групп. Вот и всё. Завязка для процесса, год 1936, готова. Домыслить остальное совсем просто: убили Кирова, подготавливали покушение на убийство товарищей Сталина, Ворошилова, Жданова, Кагановича ЛМ. и Орджоникидзе. В результате все 16 обвиняемых расстреляны.

С тех пор служебный путь Вышинского отличается дальнейшим восхождением. Его новое поприще — внешняя политика. Способность произносить речи, не отягощаясь истинными фактами, оказалась весьма уместной.

На Генеральной Ассамблее ООН произошла встреча Вышинского с Хартли Шоукроссом, также бывшим генеральным прокурором, а тогда — британским представителем в ООН. В своей речи Шоукросс упомянул о всемирной известности, которую Вышинский стяжал себе речами на показательных процессах. Вышинский в последовавшем выступлении с неудовольствием ответил: «Я не знаю, зачем понадобилось Шоукроссу говорить о моей всемирной известности».

Не знаем и мы. Возможно, это был сарказм. Ведь иной известности лучше бы не существовать. Когда Гитлер давал установки о проведении суда над участниками заговора Штауффенберга 1944 года, он сказал:

— Процесс должен пройти молниеносно. Главное, не давать им высказываться. Их надо повесить через 2 часа после суда. Фрайслер все устроит. Это наш Вышинский.

(Фрайслер был председателем суда. Он все «устроил».)

Умер Вышинский в Нью-Йорке, 1954, будучи заместителем министра иностранных дел и постоянным представителем в ООН.

Теория Вышинского дала метастаз в психопатологии. Слышал я, в доперестроечные годы, что существует теория профессора Лунца, согласно коей критика существующих порядков есть симптом душевной болезни. Узнав о таком признаке впервые, мой друг рассмеялся:

— А что, в этом есть своя логика.

В самом деле, не станет же «нормальный» человек ради отвлеченных целей, совести жертвовать своим благополучием и