Актеры затонувшего театра - Екатерина Островская

— Я на борту круизного судна «Карибиен кап», через шесть часов отправляюсь домой. Буду на месте послезавтра утром.

— Сейчас проверю. — Егорыч на некоторое время замолчал, а потом возвестил: — А у меня в базе нет такого судна, вы ничего не путаете?

— Все нормально, корабль настоящий. У меня просьба к тебе: узнай как можно больше о Борисе Борисовиче Софьине. Какой у него бизнес, доходы, кредиты, долги…

— Быстро не получится. Придется порыться, но я помню такого чиновника. Был замом в каком-то министерстве. Через полчаса постараюсь сбросить информацию. Кстати, он тоже в Стокгольме. Может, конечно, уже уехал, просто я к тому, что господин Софьин через фирму «Карс-сканнер» на два дня брал в аренду автомобиль «Бентли-Мульсан» с водителем. Вот пока что я на него нарыл.

До ужина и обещанной развлекательной программы оставалось почти полтора часа.

Вера успела сделать прическу и переодеться. За пять минут до ужина Борис Борисович Софьин постучал в ее дверь. Увидев ее на пороге, восхитился.

— Вы, Вера Николаевна, совершили невозможное! Стали еще прекрасней.

Взгляд его остановился на новом кулоне.

— Ах, как переливается этот камень! При электрическом свете он почти синий, васильковый даже — как самые дорогие сапфиры. Кстати, я сейчас потратил время и поползал по Интернету. Не хочу вас расстраивать, но цены на танзанит в последнее время упали, хотя запасы в единственном месторождении этого камня на горе Килиманджаро практически истощены. Сейчас карат танзанита в мелких изделиях стоит сто долларов, хотя такой, как ваш, — исключительный по цвету и размерам может стоить значительно дороже. Но такие продаются только на аукционах, а там какой-нибудь любитель может дать за него и сто тысяч. Но сами понимаете, как можно верить Интернету.

— Я не собираюсь продавать кулон, — ответила Вера.

Несколько минут назад Егорыч прислал ей сообщение, из текста которого следовало, что Софьин является совладельцем нескольких крупных предприятий, в которых контрольный пакет акций принадлежит его бывшему начальнику Дмитрию Захаровичу Иноземцеву. Собственные фирмы у Бориса Борисовича тоже имеются, но они не такие крупные и особого дохода не приносят. Но именно эти мелкие предприятия взяли несколько кредитов, которые, судя по оборотам и прибыли, выплатить вряд ли смогут. Основной доход Софьину приносят спекулятивные операции по перепродаже объектов, заложенных банкам или продаваемых разорившимися фирмами. Но он еще и меценат: несколько лет назад приобрел почти достроенное здание кинотеатра — за гроши, разумеется, изменил планировку, надстроил еще один этаж и открыл там театр. Вернее, театр открылся сам, получив от Бориса Борисовича в аренду прекрасное здание. Софьин хотя и получает арендную плату, но ежегодно подпитывает театр «Тетрис» финансами.

Личное состояние олигарха, по сообщению Егорыча, около пятидесяти миллионов долларов, ему принадлежат квартира в Москве, загородный дом в Подмосковье, дом во Флориде, дом возле Дубровника в Хорватии и квартира в Париже. Был женат. Но после развода не поддерживает отношений ни с бывшей женой, ни с дочерью. Обе живут в Париже на бульваре Распай в той самой принадлежащей Софьину квартире.

Они спустились в ресторанный зал с эстрадой, выстроенной для варьете «Тропикана». Звучала негромкая латиноамериканская музыка, и единственная пара танцевала что-то наподобие румбы. Однако, когда молодые артисты увидели входящих, тут же перестали танцевать.

— Напрасно, — обратился к ним Софьин. — У вас неплохо получается.

Он покрутил головой в поисках места, куда можно приткнуться. Но тут же подошла девушка в переднике официантки, повела их за отдельный стол, который был уже сервирован. В зале было еще несколько человек, наверняка артисты, Вера заметила, что выглядят они растерянными и встревоженными. Все, включая ту самую пару, которая тем не менее танцевала под веселую кубинскую музыку.

К Софьину подскочил Скаудер, он извинился за то, что все так невпопад получается.

— А что случилось? — спросил Борис Борисович.

— Ничего особенного, просто накладочка небольшая.

— А почему у всех такие постные рожи?

Скаудер подошел почти вплотную, как будто пытался собой закрыть все пространство зала.

— Уверяю вас, обычный творческий процесс, — нарочито бодро проговорил он.

Борис Борисович отстранил его и махнул рукой, подзывая молодого артиста.

— Холмский! Стасик, ты здесь самый информированный. Подойди-ка быстро и честно расскажи, что случилось.

Молодой человек подскочил, красиво уложенные и закрепленные лаком волосы подпрыгивали на его плечах и на спине.

— Ну! — потребовал олигарх.

— Я прямо не знаю… — начал Холмский и обернулся на Скаудера.

— А криво ты знаешь? — нахмурился Софьин. — Все равно все прояснится, только ты в моем представлении останешься вруном.

— Если честно, то обычное дело. Волков с Козленковым опять поссорились, чуть не подрались. Потом Федор Андреевич ушел. А Алексей Дмитриевич схватил нож и ринулся за ним, обещая догнать и убить.

— Какой еще нож? — не понял Софьин.

— Охотничий, — объяснил Холмский. — Он этот нож в Осло купил. Прямо при мне. Я еще спросил, зачем вы ножик-то покупаете, ведь он такой страшный. А он ответил, что в хозяйстве и пулемет пригодится. Вот.

— Они оба пьяные?

— Даже очень. Давно такого не бывало. Чуть не падали оба. А когда их стыдить начали, они — в крик. Сначала на нас орали, а потом друг на друга, слово за слово, принялись выяснять, кто из них гениальнее. Потом Волкова мы выставили, а Козленков сам ушел. Но с ножом. Гилберт Янович переживает за представление.

— А без них вы никак? — хмуро спросил Борис Борисович. — То есть без них у вас ничего не получится?

— Ну как же? Все у нас получится! — тряхнул головой Холмский. — Даже еще лучше.

— Мы начнем сейчас без них, — вмешался Гибель Эскадры. — Потом примем административное решение, что с ними делать, раз они весь творческий коллектив подставили. А пока Танечка вам сейчас еду и закуски принесет. И шампанское, что вы велели.

Тут же появилась Таня Хорошавина с подносом.

Вера оглядела зал: помимо уже знакомых ей Холмского, Скаудера и Тани, теперь подающей закуски, здесь присутствовали еще одна молодая актриса — та самая, что танцевала румбу, ее партнер по танцу, парочка молодых изящных парней и один крепкий парень, мало похожий на артиста. Кроме того, за одним из столиков сидел немолодой мужчина с печальным лицом. Вероятно, это был Борис Адамович Ручьев — приятель Волкова и Козленкова, бывший режиссер театра «Ручеек». Очевидно, ссора друзей сильно огорчила его.

Холмский поднес ведерко со льдом, из которого торчали два горлышка шампанского.

— А почему так мало? — удивился Софьин. — Разве артисты не заслужили по бокальчику.