Пояс и шлем - Валерий Мильгром

— Да… В общем, нам придется поработать на Ипполите вместе, мистер Моррис.

Воистину: легкая победа теряет половину сладости.

— Согласен, Грег. Называйте меня просто Дон.

— Договорились. Хочу предупредить, что вас ждет очень нелегкая посадка: на планете практически невозможна радиосвязь. Будете садиться по нуль-приводу с поверхности. Кстати, нуль-связь там тоже невозможна.

— Откуда вы все это знаете?

— Я успел запросить Информаторий. Кстати, запросите, пожалуйста, и вы, я еще не все успел выяснить…

16 мая. Ипполита. 16:30–17:58 СГВ

Дональд Моррис

К концу второй эволюции я уже знал об Ипполите довольно много…

Около четырнадцати лет назад кто-то из студентов-практикантов, работавших в Бюракане, впервые обратил внимание на некоторые странности в поведении Гектора. Красный гигант, находившийся в еще необжитом уголке Галактики, не представлял до этого никакого интереса. Но при уточнении расчетной траектории движения Гектора выявились маленькие несовпадения ее с действительной. До этого считалось, что у звезд, подобных Гектору, планетных систем не бывает. Масс-детекторов, берущих такие расстояния, нет и поныне. Поэтому было решено несколько изменить регламент одной из предстоящих экспедиций СДКР, с тем чтобы включить туда и исследование окрестностей Гектора.

Двенадцать лет назад командор Яновски на «Магеллане» прозондировал область Гектора экспериментальным масс-детектором. На третий день зондирования была обнаружена небольшая — диаметром чуть больше Луны — планетка, окутанная слоем неожиданно плотной и сложной по составу атмосферы. Масса планеты была близка к земной, что указывало на чрезвычайно высокую плотность ее вещества.

Во время облета планеты Яновски убедился еще в трех ее особенностях. Во-первых, атмосфера здесь была практически непроницаема для радиоволн и нуль-связи. Во-вторых, перепады давления в ней создавали совершенно невероятной силы и непредсказуемого направления атмосферные потоки, проще говоря — вихри и ураганы.

В-третьих, наконец, на поверхности наблюдалась ужасающая сейсмическо-вулканическая активность.

Садиться решили в районе полюса: там оказалось любопытное горообразование кольцевой формы, в диаметре около 400 км, причем окружность, образованная горами, была абсолютно, просто мистически правильной. Однако две попытки проникнуть внутрь кольца закончились провалом. Пришлось сесть километрах в ста от него; именно тогда Питеру Яновски — большому любителю античной мифологии и Жюля Верна — и пришло в голову назвать это горообразование Поясом Ипполиты, а всю планету, естественно, Ипполитой. (Между прочим, экспедиции Свенссона тоже не удалось проникнуть внутрь кольца…)

Через четыре года Челль Свенссон нашел на планете третье в обитаемом людьми Пространстве месторождение ридолита, и так же, как и на двух предыдущих планетах, где находился ридолит, на Ипполите обнаружились следы Странников. Являлись ли месторождения результатом посещения Ипполиты их экспедицией или его целью, снова установить не удалось… Но без ридолита гиперпространственные переходы пока что немыслимы, и на Ипполиту «положили глаз» монопольные поставщики ридолита — «Галактические россыпи».

Так же, как и в других местах, следы пребывания Странников на Ипполите представляли собой странной формы подземные помещения, еще первооткрывателем — Де Лонгом — названные катакомбами. Какую цель преследовали представители этой могущественной сверхцивилизации, отрывая их на столь удаленной от всего планете, неизвестно. Никакой аппаратуры, вообще никаких следов материальной культуры обнаружить не удалось…

Зато Свенссону посчастливилось найти в атмосфере место, где волны нуль-связи, направленные из космоса, иногда достигали поверхности и наоборот. Это позволило основать на планете научно-исследовательскую станцию, хотя неустойчивый прием и накладывал на нуль-транспортировку неживых объектов ограничение по массе до 20 килограммов, а живые объекты, естественно, в таких условиях нуль-транспортировке не подлежали.

Как и следовало ожидать, несколько десятков килограммов ридолита, которые ежегодно мог дать рудник, заинтересовали «Россыпи». Компания решила финансировать экспедицию СДКР. Ее состав менялся каждый год. Вот уже восемь месяцев на Ипполите работали семь человек: Лино Челли, начальник экспедиции, астроном; Минору Сайто, врач и биолог; Лев Кушнир, инженер-кибертехник и пилот; Юлиус Чивилис, планетолог и ксеноархеолог; Натали Гайданович, физик-атмосферщик, и Уве Штрайх, инженер-системотехник и пилот. Теперь их осталось шестеро. Четверо из них работали как для СДКР, так и для «Россыпей».

В 16:40 я с орбитального Ретрансляционного Кольца вышел на связь с Ипполитой. Там уже ждали нас и надеялись эвакуироваться на «Северине», поскольку единственный исправный катер не мог вместить все материалы экспедиции да и нуждался в ремонте.

Я сгрузил на Кольцо тысячу тонн бананов: пусть страдальцы потом покушают. Надо было спешить с посадкой, пока было нуль-прохождение. Главную опасность на первый взгляд представляли атмосферные течения: как умудриться не отойти от приводного луча в такой круговерти. С другой стороны, на малых высотах скоростной режим спуска, на который я надеялся, уже не годился. Местность в районе посадки была гористая, не выше 2 км, правда, но очень сложная. Так что с высоты примерно 2,5 км необходимо было перейти на ручное управление и опускаться чрезвычайно осторожно. Как погасить скорость на крохотном отрезке спуска, как удержаться на луче, как, наконец, сесть на эту терку…

Практика показала, что я все-таки не оценил всей сложности предстоящей посадки. Я держал «Северин» горизонтальными рулями изо всех сил, но тот все равно выделывал коленца почище циркового акробата. Может, я и не самый лучший пилот, но тут и сам Горбовский не справился бы. Мы были в положении мухи, попавшей под сильную струю воды и пытающейся сесть в тарелку с горячим плещущимся супом. И эта пятисоттонная муха, мечущаяся в атмосферных вихрях, никак не могла удержаться на заданном курсе. Нас в конце концов отшвырнуло от луча примерно на три километра.

Я хотел снова набрать высоту и искать нуль-привод, но было поздно. Мы задели какую-то вершину (здесь их было полно) и, потеряв управление, упали на это проклятое плоскогорье в полутора километрах от Купола…

Даже беглое тестирование дало печальный результат: «Северин» нескоро теперь взлетит с Ипполиты. Надо было выбираться из него и искать Станцию. К счастью, мне не пришлось это делать: трое ипполитян на вездеходе, который они именовали «Котенком», через пятнадцать минут после нашей не слишком мягкой посадки примчались за нами.

Впрочем, глагол «примчались» не очень подходил для описываемого способа передвижения. По Ипполите можно мчаться только навстречу собственной смерти. Скорее это было медленное плутание между бесконечными завалами, отрогами, скалами, вершинами, обрывами и еще Бог знает чем. Приходилось только удивляться, как это водитель «Котенка» Лева Кушнир вообще может в них ориентироваться. За бортом была совершенно непроницаемая для глаз сизая дымка, из которой вдруг в полутора — двух десятках метров от нас то и дело возникала очередная преграда.