Не торопись сжигать мосты - Ливия Элиот

Лифт тяжело заурчал, напрягся, задрожал и медленно, словно делая одолжение, пополз вверх. На обшарпанных стенках кабины висели листочки-объявления; некоторые из них уже пожелтели от времени. Кто-то из жильцов извещал о продаже пианино «в связи с переездом», кто-то сообщал об открытии в подвале фитнесс-клуба, кто-то предлагал совместно выступить против строительства нового торгового центра.

Добравшись до третьего этажа, лифт остановился. Дверцы неохотно разошлись, и в кабину вошел неопрятного вида мужчина средних лет с длинными, перехваченными сзади резинкой волосами, в грязных кроссовках.

Грейс опустила глаза. Как всегда, когда она оказывалась в подобной ситуации, заколотилось сердце, в ушах зазвенело, а ладони предательски вспотели. В сумочке лежал баллончик с перечным газом, но доставать его сейчас было уже поздно. Не глядя на попутчика, она ощущала на себе его омерзительный, липкий, как прикосновение слизня, взгляд. Кабина проползла один этаж, потом другой и остановилась на четвертом. Чувствуя, что не может дышать и теряет остатки самоконтроля, Грейс выскочила в коридор и метнулась к лестнице.

Ее квартирка находилась на шестом этаже. Она огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, вытащила из кармана ключ.

Дверь захлопнулась, замок щелкнул. Грейс выпустила из пальцев сумочку, прошла в кухню, схватила бутылку минеральной воды и, отвернув пробку, жадно присосалась к горлышку.

Нет, с этим надо что-то делать. Или ты возьмешь себя в руки, или отправишься в сумасшедший дом. Был еще, правда, и третий путь – вернуться в Йорк, но Грейс предпочла бы ему больничную палату или даже тюремную камеру.

Она начала успокаиваться, когда зазвонил телефон.

– Да?

– Давно пришла? – От одного лишь звука этого голоса ее снова бросило в дрожь.

– Только что.

– Сходила?

– Да.

– И что?

– Пока не знаю.

– Когда будет результат?

– Через пару дней.

– У тебя все в порядке?

– Конечно.

– Ладно. Позвоню через два дня.

Связь оборвалась. С минуту Грейс стояла с трубкой в руке, глядя в пустое темное окно, потом опустилась на стул и до боли прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

Многие, пускаясь в плавание по жизни, торопятся распустить паруса и поскорее отдалиться от родного берега в надежде, что другие берега встретят их неземной красотой, благородством и радушием обитателей, покоем и достатком.

Одним удача благоволит, и они достигают благополучных мест, где оседают, встраиваются в заведенный порядок вещей, мало чем отличающийся от прежнего, подчиняются общепринятому ритму и живут долго и счастливо, убеждая себя в том, что вырвались из оков несвободы и пут рутины, что обрели новую родину, где их потомки познают истинное счастье.

Других же подхватывают неутомимые ветры странствий. Они носятся по волнам, теряя мачты и обшивку, прибиваясь ненадолго к суше, чтобы провести ремонт, передохнуть и вновь, подняв парус, устремиться в погоню за ускользающей птицей счастья.

Большинство из них в конце концов останавливаются на каком-нибудь пустынном острове, удовлетворяясь малым, смиряя амбиции и находя оправдание в общем несправедливом устройстве мира.

Участь меньшинства, отравленного иллюзией о сказочном Эльдорадо, определяется удачей. Кто-то разбивается о скалы, кто-то заканчивает дни на островке одиночества, а кто-то, осознав тщетность погони за солнечным зайчиком и бессмысленность прожитого, ползет к началу запутанного лабиринта.

У каждого свой путь, но конец у всех один.

– Я не хочу, чтобы нас видели вместе, поэтому вызову такси. И не спорь. – Миссис Кэвендиш вздохнула. – Еще успеешь им глаза намозолить.

– Ладно, как хочешь. – Грегори пожал плечами. – Выеду чуть раньше и буду ждать тебя в Хитроу. На какое время ты их пригласила?

– Они будут здесь к шести. Все трое. А переедут завтра. Ты сможешь переночевать здесь сегодня?

– Конечно, без проблем.

– Вот и хорошо. – Миссис Кэвендиш откусила кусочек миндального пирожного и потянулась за чашкой. – Надеюсь, «Бритиш эруэйз» не позволит мне умереть с голоду, но перекусить все же не помешает.

– Мне позвонить в Балтимор?

– Нет, мы с сестрой уже обо всем договорились. В аэропорту меня встретит Кайл. Ты ведь с ним знаком, не так ли?

– Да. Он приезжал года три назад по делам, и мы провели неплохой уик-энд. – Грегори помолчал, обвел взглядом гостиную. – Я позвоню утром. Отсюда.

– Хорошо.

В комнате снова повисла тишина. Оба, бабушка и внук, понимали, что видят друг друга, может быть, в последний раз, и оттого прощание выдалось таким тягостным. Часы пробили пять.

– Ты придумала для меня легенду? – Грегори натянуто улыбнулся. – Надеюсь, мне не придется надевать парик и наклеивать усы?

Вирджиния улыбнулась.

– Вероятность того, что ты наткнешься на кого-то в нерабочее время, невелика, но все же будет лучше, если ты, приходя сюда, будешь менять какую-то деталь внешности.

– Например, надевать очки.

– Появишься здесь через пару дней. Я их предупрежу. Объясню, что ты разбираешь архив моего деда. Ключ от кабинета у тебя есть, а бумаг там и впрямь хватает. Было бы неплохо, если бы ты действительно их пересмотрел. Думаю, двух-трех посещений в неделю будет вполне достаточно.

Грегори кивнул.

– Кто они такие?

Миссис Кэвендиш взяла со столика тонкую красную папку и протянула внуку.

– Вот это возьмешь с собой. Я попросила их заполнить небольшие анкеты. Здесь имена и телефоны.

Грегори достал первый листок.

– Шеннон Уайтчерч. Двадцать пять лет. Из Колчестера. Работает в библиотеке. – Он с сомнением покачал головой. – Наверняка серая мышь – в очках, нарукавниках, да еще и заикается.

– Шатенка, глаза серые, довольно высокая, одевается скромно, держится с достоинством, умна.

– Гм, интересно, на основании чего ты сделала такой вывод? Если эта Шеннон смогла без ошибки написать слово «претенциозный»…

– Уверена, тебе это не по силам.

– Ладно, не будем спорить. – Он взял второй файл. – Элис Монтеро. Испанская штучка, а? Жаль, ты не потребовала у них фотографии.

– Она называет себя Элси, – не обращая внимания на реплики внука, добавила Вирджиния. – Актриса. – Если бы Грегори слушал внимательнее, он уловил бы в голосе бабушки нотку сомнения. – Брюнетка, тут ты прав. Очень эффектная женщина. Двадцать три года. В Лондоне относительно недавно. Училась в колледже. Мать и сестра живут в Брайтоне.

– Вот так память! – Он взял последний листок. – Грейс Мейсон. Милое имя.