Сон в тысячу лет - Елена Кондрацкая

к ближайшим ножнам, украшенным драгоценными камнями.

– Кто здесь?

Рука задрожала. Знакомый голос поразил Мико молнией, заставив мгновенно обернуться. На входе в зал стояла Хотару. Бледная и напуганная, она смотрела на Мико во все глаза и прикрывала рот дрожащей ладонью.

– Что ты тут делаешь! – зашептала она, с опаской оглядываясь. – Если она тебя увидит, тут же убьёт! Ты должна немедленно уйти!

Слова сорвались с губ прежде, чем Мико успела вдохнуть.

– Хотару?

– Уходи, прошу тебя! – Хотару бросилась к Мико. – Ты не должна была меня видеть!

Мико схватила сестру за руку. Это была она! Тёплая, живая, настоящая! Глаза Мико наполнились слезами.

– Я тебя искала! Так долго! Прости меня, прошу, прости! Пойдём со мной!

Хотару заключила её в объятия и… поцеловала в губы. Мико дёрнулась и отстранилась.

– Ты что делаешь?! – На язык скользнула горечь, и он тут же онемел. Онемели и губы. – Ты…

Хотару снова обняла её. Мико пошатнулась. Зал вдруг потускнел и закачался.

– Всё хорошо. Всё хорошо. Я рядом с тобой, – шептала Хотару, поглаживая Мико по голове. – Не бойся. Ты в безопасности.

Мышцы свело судорогой. Мико хотела закричать, но голос не слушался – из горла не вырвалось даже сдавленного хрипа. Она прижималась к тёплому телу сестры и едва могла дышать. Руки повисли безвольными плетями, ноги уже не держали ослабевшее тело, но Хотару не давала ей упасть, покачивая в руках.

– Всё хорошо. Засыпай. Засыпай. Засыпай…

«Когда свинья не боится смерти, мясо её вкуснее. Страх портит кровь», – отчего-то вспомнились слова отца, и Мико провалилась в темноту.

Глава 5

Бабочка в паутине

– Чтобы выковать действительно хороший меч, мало уметь бить молотом под правильным углом. Катану нужно чувствовать, понимать. – Отец вытер рукавом вспотевший лоб, опуская боккен[16]. – Для этого надо уметь ею владеть.

Мико, стараясь отдышаться, ослабила хват, и кончик боккена копнул землю. Отец подошёл, молча поправил ей стойку, вернув меч на исходную позицию, остриём вверх, и бросил на дочь осуждающий взгляд – касаться лезвием земли нельзя. Но боккен из дуба был слишком тяжёлым для её рук, а пользоваться более лёгким – из бука – Мико запрещалось.

– Тяжёлый, – зачем-то попыталась оправдаться она, хотя знала, что отца этот ответ не устроит.

– Это потому что ты работаешь руками. Руки должны быть расслаблены. Весь вес меча на спине. – Он ударил Мико между лопаток. Не больно, но обидно.

Мико всё это знала, тысячу раз слышала, но нужные движения давались с трудом. Её тело менялось, отвечая зову природы, – Мико уже исполнилось пятнадцать. Бёдра стали шире, ноги – крепче, груди – тяжелее, и ката[17], которые раньше получались так легко, теперь будто бы приходилось учить заново.

– Сделай тысячу кесагири[18], – велел отец.

– Сколько?!

– После пятисотого у тебя настолько устанут руки, что начнёшь делать удары правильно. – Отец отошёл к дому и сел на деревянный пол энгавы[19]. Отложил боккен, скрестил руки на груди и уставился на Мико. Он не уйдёт, пока не насчитает тысячу ударов.

Мико глядела на него в ответ, не решаясь приступить к заданию. От одной мысли о том, что ждёт её в ближайший час, тело пробивало дрожью. Она уже представляла, как будут выть от боли руки, как заломит спину и как завтра она будет реветь, пытаясь взять хоть что-то тяжелее сестриного веера. Эти мысли и боль, что ещё не наступила, сковывали тело.

– Начинай, – скомандовал отец, теряя терпение. – И помни, что сдаться значит умереть. И смерть наступает задолго до того, как меч противника пронзит тебя. Ты умрёшь ровно в тот миг, когда примешь решение сдаться. И этого уже будет не изменить. Хочешь сдаться сейчас?

Мико стиснула рукоять боккена и встала в стойку.

– Нет.

Мико с хрипом втянула ртом воздух, приходя в себя. Голова болела так сильно, словно её набили раскалёнными углями, и Мико не сразу поняла, где находится. А находилась она в тесной темноте, что спеленала её по рукам и ногам, лишив возможности двигаться. Темнота облепила лицо, и воздуха едва хватало, чтобы дышать.

Кокон.

Мико закричала от ужаса, но недостаток воздуха и прилипшая к губам паутина позволили ей лишь захрипеть.

Она в коконе.

Она в паучьем коконе!

Мико затрясло, она отчаянно задёргалась, но едва ли смогла пошевелиться. Снова закричала, и в этот раз звук получился больше похожим на сдавленный писк.

Надо выбраться. Пока цутигумо не вернулась и не сожрала её со всеми потрохами. Перед внутренним взором предстал облик Хотару. Это и была паучиха? Как она сумела принять облик сестры? Или… нет, конечно нет, это не могла быть Хотару. Люди не превращаются в цутигумо. По крайней мере, Мико хотелось в это верить.

Мысли о сестре немного успокоили Мико и придали сил. Она снова попыталась пошевелиться. На этот раз сдержаннее, прислушиваясь к своим ощущениям и возможностям. Вывод оказался неутешительным: шевелиться Мико практически не могла. Кокон оказался настолько тугим, что даже не давал грудной клетке полностью раскрыться, да и дышать становилось всё сложнее. Если так пойдёт и дальше, Мико задохнётся.

– Ну и где ты? – послышался мужской голос откуда-то издали. – Я слышал, как ты тут пищала.

Мико затаилась. Это ёкай, с которым разговаривала цутигумо? Это к ней он обращается?

– Тут сотни коконов, так что если хочешь, чтобы я тебя нашёл, подай голос ещё разок.

Мико не была уверена, что хочет. Велика вероятность, что это окажется последним решением в её жизни. Впрочем, решение не кричать тоже может стать последним. А если она выберется из кокона, то хотя бы сможет ещё побороться.

Мико с трудом наполнила лёгкие воздухом и издала подобие крика, которое прозвучало едва ли громче шёпота. Но для чуткого слуха ёкая этого оказалось достаточно.

– В другой ситуации я бы смог тебя учуять, но тут всё провоняло её ядом, сама понимаешь. – Голос приближался.

Мико не понимала, но спорить не стала. Она приготовилась сражаться. Послышался треск – это острое лезвие скользило по паутине, вспарывая её.

– Не дёргайся, – предупредил голос, когда лезвие подобралось к голове.

В образовавшуюся щель нырнули пальцы и потянули полотна паутины в стороны, выпуская Мико на волю. Она хотела выскочить наружу и броситься бежать, но ноги не держали, и Мико рухнула на пол, больно ударившись коленями и локтями. Яд всё ещё бродил в крови.

Мико вскинула голову. Над ней стоял Райдэн – тот самый ёкай, который напал на неё в рёкане. Чёрные глаза влажно блестели, губы расплылись в довольной ухмылке. В руке Райдэн держал нож, на поясе висела катана в ножнах, и ещё одна, подвязанная на длинных шнурках, болталась на плече.

– Ну, здравствуй, беглянка. – Ёкай продемонстрировал белые зубы с двумя выдающимися клыками.

Бежать! Бежать, пока он её не сожрал! Мико поднялась на ноги и, шатаясь, бросилась к выходу. Недостаточно быстро – её так мотало из стороны в сторону, что уже через три шага пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Нет, это была не стена, а ещё один кокон.

Мико отдёрнула руку и обвела взглядом зал. Сотни, если не тысячи коконов облепляли стены, в несколько ярусов висели под потолком. Серебристые, блестящие коконы, полные еды. Мико затошнило не то от яда, не то от ужасной картины. Она зажала рот ладонью и закрыла глаза. Ноги снова задрожали, и Мико осела на пол.

– Если тебя это успокоит, то все эти ребята заявлялись сюда, чтобы героически снести цутигумо голову, – сказал Райдэн. – И все они попались в ту же ловушку, что и ты. Кого ты увидела вместо паучихи?

Мико не ответила, только метнула в Райдэна злой взгляд. Злой, потому что не хотела показывать ему свой страх. Она понимала, что не сможет убежать от него, не в таком состоянии. Что ж, если придётся, она будет кусаться и царапаться до последнего, но легко