Принцесса ада - Гарольд Шехтер

На вопрос, что случилось потом, Дженни ответила, что «сразу вскочила», побежала вниз и увидела отчима на полу в гостиной. Пока мама лечила ожог, Дженни, схватив «кочергу, чтобы стучать в дверь и разбудить соседей», пошла к Николсонам. Когда Дженни привела Свана и его сына, Белль – она явно была не в себе – «попросила поскорее позвать врача».

– Она говорила тебе, что отец обварился?

– Да, сказала, что он обжегся. Она не думала, что это серьезно.

– А когда обмывала ему голову, она заметила порез? – продолжал Боуэлл.

– Не знаю. Может, она думала, что он маленький, раз его не было видно.

– А как, по-твоему, отец поранил голову?

– Я тоже не знаю, и мама не знает, но когда она спустилась, эта штука уже была на полу, – ответила девочка.

– А он ей не сказал?

– Не знаю.

– Как ты думаешь, он знал про рану на голове?

– Ну да, наверное, но я не знаю.

Заподозрив, что девочка просто повторяет, что велела мать, коронер спросил, «не обсуждали ли они с матерью, как отец поранился». Дженни, отрицательно качая головой, настаивала на том, что «они об этом вообще не разговаривали». В то же время девочка утверждала, что, когда все произошло, она спала. Учитывая, что ее ответы полностью совпадали с версией матери, было очевидно, что Дженни к допросу тщательно готовили.

Боуэлл заметил, что в истории, рассказанной Белль и пересказанной ее приемной дочерью, были определенные странности. Даже учитывая вес мясорубки, вряд ли она могла, упав с полки, так раскроить череп мужчине. Как Белль и Питер просидели после этого два часа в гостиной и не обсуждали происшедшее? Почему он не сказал про рану на голове? Как она не заметила кровоточащий сломанный нос? Почему вскрытие не обнаружило следов ожога?

Несколько вопросов, заданных Дженни, заставили Боуэлла не только усомниться в версии Белль. Он заподозрил, что она, возможно, относится к тому типу убийц, которых будущие криминалисты назовут «Черной Вдовой», то есть психопаткой, убивающей своих сожителей из-за денег. Была ли застрахована жизнь отчима Дженни? Оставил ли он завещание? Были ли у Питера деньги, когда он переехал в Ла-Порт? На все эти вопросы девочка дала один ответ: «Я не знаю».

Когда Боуэлл вдруг спросил, была ли она «дома», когда умер первый муж матери, Мэдс Соренсон, у Дженни нашлось что сообщить.

Она тут же рассказала о случившемся.

– По ночам он работал в «Мандел бразерс», – сказала девочка, – и домой приходил утром, около восьми. Днем папа отдыхал, по утрам же мы ждали его на крыльце, чтобы поиграть. В то утро я тоже вышла на крыльцо, со мной были подружки. Он сказал, что пойдет спать, и ушел. С нами рядом еще жили люди. Мама пошла в прачечную – она стирала для других, а миссис С. крикнула, что папа зовет ее. Мама побежала и спросила, что ему надо. Он сказал, чтобы она заперла дверь. Потом она принесла ему воды, но он ее не пил. Вдруг мы услышали его крик, но я не знаю, где тогда была мама, но потом говорили, что он стал надевать ночную рубаху, закричал и умер.

Подозрения Боуэлла относительно вдовы, потерявшей двоих мужей при столь необычных обстоятельствах, только усилились.

– Его жизнь была застрахована? – спросил он.

– Не знаю.

– Что, совсем не оставил денег?

– Я не знаю. Думаю, оставил, но ничего об этом не знаю.

– А где мать взяла средства, чтобы купить этот дом?

– Откуда мне знать? – ответила девочка.

Последним допрашивали Свана Николсона. Он утверждал, что на теле Питера «ожогов не видел», как и крови на тахте, где предположительно лежал тяжело раненный Ганнесс. На вопрос, могла ли «мясорубка, упав с полки, ударить Питера по голове и проломить ему череп», Сван отвечал уклончиво, сказав, «что такое, наверное, возможно, но, так как Белль рассказала, как все было, я больше про это не думал».

В конце короткого допроса Боуэлл прямо спросил, не считает ли Николсон, что «она [миссис Ганнесс] сама убила мужа». На этот раз Николсон был еще решительнее и сказал, что он «никогда ее не подозревал. С того самого дня, как они поженились, Белль и Питер выглядели как пара голубков». Однако немного раньше, отвечая на вопросы коронера, Николсон говорил, что почти ничего не знает о новых соседях. Когда Свана спросили, какое впечатление на него произвела Белль, он ответил, что «вполне нормальное, но мы с ней почти не встречались. Моя жена была здесь прошлой зимой один раз, а я не был ни разу».

Одновременно с дознанием Боуэлла по округе поползли слухи, что дело «нечистое», как писала одна местная газета13. Люди смеялись над объяснениями, которые давала Белль. «Питера Ганнесса, свалившись ему на голову, убила мясорубка, – издевалась жена одного фермера. – Очень правдоподобная история!»14 Говорили, что поведение вдовы на похоронах тоже вызвало удивление. Отпевание состоялось в гостиной Ганнессов 19 декабря, в пятницу. Обряд проводил преподобный Джордж С. Мур, тот же священнослужитель, что обвенчал Белль и Питера восемь месяцев назад. Во время молитвы, как писал один репортер, «вдова стонала, закрыв руками лицо». Но Альберт Николсон видел, что миссис Ганнесс подглядывала, стараясь понять, какое производит впечатление на окружающих15.

Юный Альберт был так убежден в ее вине, что после похорон делился своим мнением с другими участниками церемонии, пока, по его словам, «отец не велел мне замолчать»16. И Альберт не был одинок в своем мнении. Поэтому многих жителей Ла-Порта поразило заключение доктора Боуэлла, обнародованное в день, когда на кладбище Паттон хоронили мистера Ганнесса.

Заключение гласило: «Изучив останки и опросив свидетелей, мы пришли к выводу, что смерть наступила в результате ранения, полученного из-за падения с нагревательной полки кухонной плиты шнека мясорубки, который ударил его [Ганнесса] по затылку. Удар вышеупомянутого шнека мясорубки привел к перелому черепа и внутреннему кровоизлиянию, повлекшему за собой смерть»17.

Руководствуясь выводами коронера, дело закрыли, но слухи не прекратились. Один распространился особенно широко и был связан с именем маленькой Миртл Соренсон, которой на момент смерти отчима было пять лет. Как раз за неделю до ее собственной смерти, она якобы “шепнула своей однокласснице: “Мама убила папу. Она стукнула его топором, и он умер. Только никому не говори”»18.

Со дня похорон второго мужа прошло всего несколько месяцев, как в доме Белль появился еще один ребенок – мальчик, которого она назвала Филиппом. Появление младенца сопровождалось таинственными обстоятельствами. Вызванная повитуха была изумлена, когда увидела, что ребенок «уже был рожден, искупан и завернут в пеленки».

Узнавшая от юной Дженни Ганнесс, что ее мама «родила маленького мальчика», Катерина Лэфен, соседка, тем же утром пришла предложить помощь. Каково же было ее удивление, когда она застала Белль у корыта за стиркой белья.