В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд

– Хорошо, сэр. Я все сделаю.

Стивен покорно поплелся прочь. В голове у него проносились смутные мысли: «Если Пета и вправду лишится наследства… Если сэр Ричард умрет, не успев снова поменять завещание…»

Хотя он отчаянно жаждал именно такого хода событий, ему все же следовало защищать интересы Петы. Миновав павильон, окутанный сладким запахом «офелий», Стивен вышел за ворота и уныло побрел по дороге.

После обеда малышка усердно помогала Бро косить лужайку. В светло-синих штанишках, с ниткой ярких бус на шейке, она с деловитым видом переваливалась на неуверенных ножках, выставив вперед растопыренную пятерню, чтобы защитить себя от падения, и время от времени приземлялась пятой точкой на ковер из маргариток. Ее сопровождала внучка Бро, скучная восьмилетняя девочка, которую все звали Рози-Пози, и всякий раз, когда кроха плюхалась на траву, с хозяйским видом поднимала ее на ноги. С террасы на них смотрели взрослые, с удовольствием вдыхавшие аромат скошенной травы. Временами кто-нибудь из них погружался в бассейн, а потом лежал на солнце, греясь и высыхая. Сэр Ричард продолжал сидеть за чугунным столиком, демонстративно составляя новое завещание, и время от времени отсылал кого-нибудь из внуков к телефону, чтобы передать инструкции Стивену Гарду.

– Должна сказать тебе, дедушка, что с твоей стороны довольно бестактно посылать нас с поручениями, чтобы нас же лишить наследства.

Пета, его любимица, с хорошеньким личиком, красивыми волосами и милыми привычками подчас вела себя как плохая девчонка. Глаза у сэра Ричарда наполнились слезами.

– Я ведь хотел, Пета, оставить Свонсуотер тебе…

– Но мне всегда казалось, дорогой, что он по праву принадлежит Белле. То есть я хочу сказать, что несправедливо выдворять ее отсюда после твоей смерти. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, – извиняющимся тоном произнесла Пета.

– Свонсуотер – это памятник вашей бабушке Серафите, – строго произнес сэр Ричард. – И не совсем удобно, чтобы им владела моя вторая жена.

Саму Серафиту это вряд ли бы озаботило, она всегда смеялась над неверностью мужа, и ее наверняка позабавила бы его теперешняя сентиментальность. Сэр Ричард об этом прекрасно знал, но сочиненная им легенда о его беззаветной преданности жене в старости стала для него особенно дорога.

– Сама виновата, Пета. Ты просто недостойна владеть этим поместьем. Эдвард, поди скажи Стивену, что я буду ночевать в павильоне, пусть принесет завещание туда.

– О господи! – проворчал Эдвард, в третий раз поднимаясь с кресла, и недовольно потащился к телефону.

По широким ступеням террасы поднялась Белла с Антонией на руках. В свои шестьдесят она все еще была хороша собой, однако рядом со свежим, розовощеким личиком малышки краски ее лица блекли.

– Но, Ричард, ты же не будешь подписывать это злосчастное завещание ночью!

– Отстань, Белла! – отмахнулся старик и послал Пету вслед за Эдвардом.

– Скажи ему, что я иду в павильон прямо сейчас. Меня от всех вас уже тошнит. Ужинать буду там.

– Но, Ричард, ты же не собираешься там спать!

– Оставь меня в покое, Белла, – раздраженно произнес старик. – Хватит меня останавливать.

– А как же твое сердце, дорогой! Тебе нельзя оставаться одному!

– Иди, иди отсюда, Белла, – пробурчал сэр Ричард, отмахиваясь от жены, как от мухи.

– Но Ричард… Хорошо, если ты так настаиваешь, дорогой, тогда с тобой должен пойти кто-нибудь из нас. А если у тебя прихватит сердце! Причем всерьез…

– Вот что я тебе скажу, Белла. Ты меня и вправду доведешь до сердечного приступа! Не желаю больше ничего слышать. Хватит ко мне приставать!

Белла стала взывать к Филипу:

– Ты же врач! Подействуй на своего деда! Запрети ему ночевать в павильоне.

Филип, лежа на террасе, сонно приоткрыл глаз.

– Он и сам все прекрасно знает. Если я буду на него давить, он только больше заупрямится. Я считаю, что дед поступает очень глупо, объявляю ему свой протест, а в остальном умываю руки.

Закрыв глаза, Филип моментально погрузился в сон.

Отчаявшись, Белла пошла в дом, по пути выражая надежду, что Ричард по крайней мере не будет заниматься этим проклятым завещанием сегодня.

– А тебе-то о чем беспокоиться, Белла? – удивилась последовавшая за ней Элен. – Если сэр Ричард изменит завещание, то ведь в твою же пользу. Ты станешь единственной владелицей Свонсуотера и сможешь выставить нас отсюда со всеми нашими пожитками!

«Да, и я точно знаю, с чьих пожиток начну», – раздраженно подумала Белла. Если бы Элен не сболтнула об интрижке Филипа, когда все ехали в машине (а Белле об этом доложил Эдвард), никакого скандала не случилось бы. Однако она никогда не злилась подолгу, и когда Пета с Эдвардом вышли из холла, ее внимание немедленно переключилось на другой предмет.

– Боже мой, девочка, что ты сотворила со своими ногтями?

Пета помахала бледными ноготками.

– Сняла с них всю бычью кровь – теперь они бледные и скромные.

Она была в обтягивающем зеленом купальнике, оттенявшем порозовевшую под солнцем кожу.

– Стивен сказал, что я грублю деду и веду себя глупо, поэтому я решила загладить перед ним свою вину – я имею в виду перед дедушкой, а не Стивеном, – уточнила Пета и, смеясь, добавила, что если к нему подлизаться, он, может, еще передумает, и она опять станет наследницей. – Хорошенькое дело, если я стану нищей, а Стивен будет на меня злиться: тогда на мне вообще никто не женится.

– А ты тоже тронься умом, как я, дорогая, и тогда тебе будет наплевать на завещания и все остальное, и ты сможешь раскрашивать ногти во все цвета радуги. Дед в любом случае вынужден меня обеспечивать, и что бы я ни делал, все будут говорить, что я не виноват, раз таким уродился. Давай пойдем на солнышко, пока оно не зашло, – проговорил Эдвард, шлепая Пету по обтянутому купальником заду. – Да ты все еще мокрая, фу!

Филип и Клэр загорали на террасе, положив руки под головы. Пета, достав маникюрные принадлежности, стала покрывать ногти бесцветным лаком.

– Мне кажется, я опять попала в госпиталь. Старшая медсестра бьется в конвульсиях, если видит лак на ногтях. Ну вот, дедушка, теперь я скромная и почтительная внучка, правда? Ты можешь отказаться от этого дурацкого нового завещания, и я снова стану наследницей.

Примирение с Петой было для старика не менее волнующим моментом, чем составление нового завещания.

– Пета, если ты попросишь прощения за свое безобразное сегодняшнее поведение… – с надеждой произнес сэр Ричард.

Клэр подняла голову, чтобы их видеть. Только бы Пета не сказала чего-нибудь лишнего, только бы уважила старика, ведь она умеет быть милой, только бы закончилась эта нелепая, никому не нужная ссора! Но Пета не собиралась заискивать перед дедом ради какого-то наследства. Вытянувшись на полу террасы, она зажмурилась от солнца.