Мария Стюарт - Родерик Грэм

Генрих VIII, отчаянно пытавшийся сохранить контроль над ухудшающейся ситуацией с расстояния в 500 миль, теперь потребовал, чтобы в замке разместили только юную королеву, а ее мать поместили в городе и ограничили право доступа к дочери. Он был совершенно прав, разглядев суть проблемы: приказы отдавала Мария де Гиз. Требование короля просто проигнорировали.

Однако Сэдлер, осмотрительный, как всегда, вновь потребовал показать ему девочку, и ее покорно привели — здоровую, поправившуюся после ветряной оспы. Осознав, что у него больше нет возможности кого-либо обманывать, Арран, как обычно, решил присоединиться к победителям и встретился с Битоном. Кардинал организовал публичное признание графа в отступничестве и отпустил ему грехи. Арран также отправил своего сына Джеймса Хэмилтона на попечение кардинала в замок Сент-Эндрюс. Теперь вся власть в Шотландии была сосредоточена вокруг юной Марии, а ее мать могла перейти к реализации нового, важнейшего этапа своего плана.

9 сентября 1543 года состоялась коронация Марии. Ей было ровно десять месяцев, и она, конечно, ничего не запомнила. Церемония состоялась в Королевской капелле Стирлинга, по словам Сэдлера, «со всей торжественностью, которая в обычае в этой стране — а она стоит немногого». Арран нес корону — его наследники, герцоги Хэмилтоны, делают это и по сей день; у Леннокса в руках был скипетр, а у Аргайла — королевский меч. Марию несла ее мать, а церемонию проводил облаченный в красную кардинальскую мантию Битон. Корону последний раз надевал Яков V во время коронации Марии де Гиз; теперь кардинал держал ее над крошечной головкой королевы. Она была подобающим образом помазана освященным маслом, смешанным с миррой, и немедленно превратилась в помазанницу Божью. Теперь она обладала долей сакральной власти: например, могла исцелять прикосновением золотуху, «королевскую болезнь», а полученная корона — вместе со светской властью, которую она олицетворяла, — дана была ей по божественному праву.

Новая королева плохо вела себя на протяжении всей церемонии, постоянно разражаясь криками, так что никто не в состоянии был расслышать, как знатные дворяне приносили свою, зачастую лживую, присягу на верность. Герольды, долгом которых было перечислить все длинные титулы Марии, просто сдались, и пока Дженет Синклер устраивала новую королеву в ее колыбели, двор отправился в большой зал дворца на бал. Лорды — сторонники англичан отсутствовали, и казалось, что у них не будет уже никакой возможности выполнить обещания, данные Генриху VIII. Мария де Гиз показала всем, что она не просто королева-мать, которую уважают и тихо игнорируют, но искусная и решительная женщина, представляющая франко-шотландский союз, и с ней нельзя не считаться. Генриху оставался потерявший всякую ценность Гринвичский договор, и он больше никогда не станет доверять шотландцам.

Хотя стояла осень, двор все еще наслаждался соколиной и псовой охотой и танцами. В Стирлинг устремились музыканты и живописцы, и Мария, ненадолго освободившаяся от династических обязанностей, извлекала удовольствие из своего положения молодой вдовы. Ей было двадцать восемь лет, и она была привлекательна, так что простейшим способом обеспечить верность своей вечно ссорящейся знати была брачная игра. Аррана можно было подкупить деньгами и властью, но благосклонность Леннокса приобреталась взмахом ресниц. Леннокс обладал европейским лоском, он служил лейтенантом Шотландской гвардии — отряда наемников-аристократов, являвшихся личной охраной французского короля. Он был утонченным и легко соблазнял придворных дам изысканными манерами.

Подобный флирт с одним мужчиной мог оказаться опасным, если только его не уравновесить флиртом с другим, и Мария нашла отличный противовес в лице Патрика Хёпберна, графа Босуэлла. Его уже изгоняли из страны за надменное самоуправство; он, хотя и несправедливо, считался королевским бастардом — и не сделал ничего, чтобы пресечь распространение подобных слухов. Наследственный лорд-адмирал, Босуэлл имел право на долю дохода от продажи всех кораблей, потерпевших крушение у берегов Шотландии, что давало ему регулярный и надежный источник дохода. Он владел крепостью Крайтон близ Эдинбурга и мрачным замком Хэрмитедж в Пограничном крае. Этот замок он держал от имени короля, но оттуда мог как угрожать любой английской армии, так и оказать ей благосклонный прием, потакая собственному капризу. Поведение Босуэлла было типичным для рыцарей XII века, когда насилие становилось решением всех проблем. Он был женат, но как только понял, что вскоре может стать отчимом королевы, быстро получил разрешение аннулировать брак.

Леннокс и Босуэлл соперничали друг с другом в том, «чья одежда более роскошна», и «в присутствии королевы порой танцевали, порой стреляли по мишеням или же пели, участвовали в турнирах и скачках и прочих рыцарских забавах, которые могли понравиться ей». Их ухаживание было выдержано в стиле, восхищавшем 400 лет назад Элеонору Аквитанскую и ее Суд Любви[11]. Хронист Линдси из Пискотти говорил, что двор Марии де Гиз «был подобен Венере и Купидону в начале мая».

Главным центром притяжения двора была, несомненно, вдовствующая королева, а его самой большой драгоценностью — юная королева Мария. Мария де Гиз требовала, чтобы девочке оказывали подобающее ее сану почтение, и, когда ей разрешали смотреть на придворных, танцующих гальярду и павану, дамы и кавалеры низко кланялись ей, прежде чем начать танец. Когда вечно бдительная Дженет Синклер решала, что Марию пора укладывать спать, лорд-камергер провозглашал: «Королева удаляется!» Танец прерывался, и весь двор преклонял колени. Мария вряд ли видела вооруженных стражников, всегда следовавших за ней на небольшом расстоянии, но она должна была чувствовать внимание, которое ей оказывали те счастливчики-придворные, которым дозволялось к ней приближаться. Суровые вояки типа Босуэлла хвастались потом, что юная королева им улыбнулась, и они снимали шляпы, приветствуя ее, когда она смотрела на кавалькады охотников, выезжавших из замка, с охотничьими птицами на руке. Однако жизнь Марии была слишком драгоценной, чтобы юной королеве могли позволить присоединиться к ним за стенами замка. Мир ее детства был полон музыки, звучавшей на регулярно устраивавшихся балах или еще чаще в Королевской капелле, где мессу сопровождала музыка Роберта Карвера и Роберта Джонсона[12]. Мария не помнила это время в деталях, однако первыми взрослыми увлечениями ее жизни стали музыка, танцы и придворный этикет. Она не знала о дерзких интригах, сплетавшихся под поверхностью этого блистательного двора.

Мария де Гиз знала толк в куртуазном ухаживании, однако Босуэлл испортил всю игру, публично объявив о якобы данном Марией обещании выйти за него замуж. Леннокс почувствовал себя обманутым любовником и, оскорбленный, удалился в свою крепость Дамбартон. Один удар едва не разрушил тщательно возводимое Марией здание всеобщего единства.