Невеста трех женихов - Галина Артемьева

Ее больной взял в кулак ложку и принялся обстоятельно есть полуостывшую кашу.

Так вот она кого у Бога вымолила! Убийцу. Теперь она верила. Тот страх безотчетный, которого стыдилась, не был напрасным.

И гость вроде даже гордится своим ремеслом. Бросать его, во всяком случае, не собирается. Что же это получается? Спасая его, Светка других людей – невинных (а если даже и «винных», то что?) – на смерть обрекала? Она застыла, стараясь не показать испуга. Пусть уходит. Он ведь и уйдет. Исчезнет из ее жизни. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть, пару часов.

– А имени тебе своего не говорю, потому что не важно это. Другое будет имя. Вернусь, тогда и познакомимся.

– Вот и замечательно, договорились, – согласилась она, изо всех сил стараясь не показать начавшуюся внутреннюю дрожь.

Он быстро собрался – да чего собирать-то было! Адидасовский костюм с собой не взял, попросил выбросить, уж больно мазью провонял. Света протянула ему пакет:

– Выброси сам по дороге.

– Не, мне светиться лишний раз нельзя. Что я с этим пакетом… Мне надо по-тихому, незаметно. И сумка там осталась из-под моего барахла. Ты ее тоже на помойку снеси. Ну, до встречи! Найду, не сомневайся. Жди.

Она заперла за ним двери на все замки. Собрала испачканные зеленкой и всякой дрянью некогда сиявшие белизной крахмальные простыни и тоже засунула в пакет – выбросить. И тут только заметила на ночном столике у кровати зеленые долларовые бумажки. Сначала глазам своим не поверила. Отвернулась, глянула снова – лежат. Взяла, пересчитала. Пятьдесят стодолларовиков. Как она тогда подумала про Марашку, что он за тысячу зеленых! А он, оказывается, по дружбе фронтовой. Хороша пророчица! Правда, киллер ее спасательные работы оценил, причем гораздо выше, чем она предполагала. Уважил. А может, на жизнь ей, своей невесте, оставил? Пока не вернется. Сейчас, после дефолта, это громадные деньжищи. Что же ей делать с ними? Деньги убийцы пугали ее не меньше, чем сам убийца.

Человек ведь себя не знает, пока не попадет в ситуацию. Если бы пару недель назад ей в руки попали шальные деньги, уж она бы знала, как с ними поступить. О том, чтобы тратить эти, даже подумать не могла. Отдать в храм? Но отец Николай обязательно спросит, откуда. А ей было так страшно и гадко, что рассказать о том, кого она лечила все эти дни, было абсолютно невозможно.

Взять с собой? Приволочь в другую жизнь такое приданое? Исключено. И опять вспомнился детский тайничок. Света завернула деньги в пакетик и сунула на место паспорта. Пусть пока лежат здесь. Ей нужно время, чтобы отойти от всего этого. Потом решит.

Открыла все окна, чтобы и духу его в доме не осталось.

Правильно бабуля все время повторяла:

– Чем больше узнаю людей, тем больше я люблю зверей.

Эх, да что там! И почему-то Света подумала, что вот, когда она отнесет на помойку этот вонючий спортивный костюм, его тут же подберет какой-нибудь несчастный бомж. И будет горд своей добычей. У них на помойке постоянно жило несколько бомжей, даже лютой зимой. Помойка большая, крытая, за контейнерами не дует. И очень выгодная, привилегированная, можно сказать. Потому что дом приличный, люди много чего полезного выбрасывают: одежду, обувь, сумки, мебель, даже холодильники и стиральные машины устаревших марок. Светка как-то заметила, что у них там, бездомных людей за контейнерами, стоят два ободранных кресла, это они свое жилье обуютили. И как-то, разбирая ненужные вещи, она отнесла туда старый пуховик брата, зная, что бомжам пригодится. А сейчас кто-нибудь из этих обездоленных радостно напялит на себя одежду настоящего страшного убийцы.

Нет, с этим надо поступить как-то по-другому. Сжечь, что ли? И простыни тоже.

Решено!

Она достала из кладовки большой цинковый бак, в котором когда-то кипятили белье, поставила его в ванну, сунула туда костюм. Что бы такое сделать, чтоб он лучше горел? Принесла пол-литровую бутылку ацетона, полила. Бросила в бак спичку. Пламя полыхнуло. Горело нормально. Света подбросила в огонь наволочку – милое дело! Потом простыни. Почти все сгорело; что не сгорело – обуглилось. Пахло гарью, зато исчезла вонь целебной мази. Как будто ее и не было. Высыпав черные клочки из остывшего бака в пакет, Светка запихнула в него и оставленную гостем сумку – утром выбросит, – вымыла ванну, бак, побрызгала все вокруг освежителем воздуха и уже совсем без сил встала под душ, смывать с себя весь этот ужас.

Перед сном Света еще раз проверила все замки на двери. Как часто за эти без малого две недели мечтала она спокойно отоспаться! И вот – спи, сколько душе угодно, только сна нет, киллер унес вместе со своими жалкими пожитками, оставив после себя такой мучительный страх, какого она никогда до этого не знала. В ее жизни были жесткие эпизоды, из которых она благополучно выпутывалась именно благодаря отсутствию парализующего волю страха. Собираться в нужный момент – этому не научишь, это или есть, или нет.

Взять хотя бы ту историю из школьных времен, принесшую ей известность среди жильцов их огромного дома. Как-то зимой, непоздним вечером, заскучав от полусонного покоя семьи – дед читал газету, бабушка вязала, папа весь погрузился в свои ученые труды в ожидании еще не пришедшей с работы мамы, – Светка решила спуститься во двор, мусор выбросить и поболтать с кем-нибудь, кого погулять отпустили. Она чинно и очень неспешно прошла мимо занесенной снегом клумбы, мимо детской площадки, бросила мешок с мусором в контейнер, вернувшись к подъезду, встретила школьную подружку, выбежавшую на минутку прогулять собаку. Даже поговорить особенно не удалось, замерзла, ветер был колючий, порывистый. Попрощались, и, позвякивая ключами, Светка поскакала к лифту. В подъезде никого не было, стояла редкая тишина.

Лифт уже закрывался, когда в двери его протиснулся незнакомый запыхавшийся парень. Он не поздоровался и не нажал ни на какую кнопку. Свете было все равно. Поехали.

– Раздевайся, сука! – грубо приказал незнакомец и что-то приставил ей к горлу.

Она даже не подумала, что это нож. Поэтому не испугалась. Наоборот, собралась. Как перед экзаменом. И не волнение ощутила – дрожь вдохновения.

– Ты что, трахаться? – спросила она низким женским голосом, который делал ее более взрослой. – Так зачем в лифте-то? Пошли домой. Я одна!

Она позвенела ключами перед его носом. Насильник не почувствовал страха жертвы и оторопел. Это был не тот сценарий, к которому он, вероятно, привык. Не он диктовал, а ему предлагали.

Они вместе вышли из лифта, когда тот остановился на Светкином этаже. Света улыбнулась:

– Нож-то хоть опусти. Соседи увидят, милицию вызовут, нам это ни к чему.

Насильник, словно помимо собственной воли, сделал так, как она ему велела: опустил руку с ножом, но свободную положил ей на шею, словно за шкирку брал. Или обнимал? Света еще раз с улыбкой подняла на него глаза: