Активист. Теодор Бун расследует - Джон Гришэм

— А могилы?!

— Я спрошу у отца, обещаю.

Харди долго сидел неподвижно, глядя в стол. Наконец он сказал:

— Дому сто пятьдесят лет. У отца было две сестры и два брата, но он, как старший, унаследовал дом от деда и бабки. Я тоже старший, и дом когда-нибудь должен был перейти мне, так уж у нас в роду заведено. Это прекрасная старая усадьба, жить в ней — большая честь, но на хозяина ложатся заботы о ферме, а это прорва работы. Как же с домом-то будет, Тео?

Тео начал уставать от сложных вопросов, на которые ему нечего было ответить.

— Спрошу у отца, ладно? — повторил он, уже зная, что ответит мистер Бун. Но Харди был расстроен, и Тео не хотелось сыпать соль ему на раны. Когда государство отбирает землю, оно вправе сделать со строениями все, что хочет.

Харди не унимался:

— Вчера за ужином родители говорили об этом шоссе.

— Мои тоже.

— Проект проталкивают компании грузоперевозок, которые базируются к северу и югу от Страттенберга. Им, видите ли, не нравится проезжать по Бэттл-стрит, дескать, это парализует движение в городе. Они считают, что в объезд перевозить грузы станет проще, и дела сразу пойдут в гору. Они дают деньги политикам, в том числе губернатору, политики тянут за нужные ниточки, а в итоге у нас отбирают ферму.

— Моя мать с этим согласна, а вот отец…

— А местные воротилы уже пилят откат с новой трассы. Только подумай, двести миллионов долларов будет потрачено в Страттенберге! Много кому хочется вскочить на борт такой лодки.

— Например?

— Например, строительным компаниям, строителям мостов, продавцам строительного оборудования и материалов. Отец говорит, они бьются за проект как сумасшедшие. В экономике спад, деловая активность снижена, а тут вдруг шоссе за двести миллионов! Папа сказал, это очередной жирный кусок от правительства. Политики хватаются за него ради голосов избирателей, бизнесмены дерутся ради баксов, и только налогоплательщикам достается оплачивать счета за очередной бессмысленный проект.

— А как это — жирный кусок? — спросил Тео.

— Это когда правительство дает деньги политикам, и те вкладывают их в проекты в обмен на голоса избирателей, чтобы подольше побыть на своей должности. Бывают проекты полезные, но чаще попадаются никому не нужные. Жирный кусок в политике дурно пахнет, но многие ради него на все готовы.

— Мама согласилась бы с твоим отцом.

— Слушай, что нам делать?

— Нанимайте адвоката. Случаи принудительного отчуждения разбираются в суде, и только судья решает, сколько денег стоит данное владение. Без адвоката вам не обойтись.

— Может, твоя мама возьмется за наше дело?

— Нет, она занимается только разводами.

— А твой папа?

— Он в суд не ходит.

— Можешь спросить у родителей насчет какого-нибудь стоящего юриста?

— Конечно, обязательно спрошу.

Харди медленно поднялся.

— Спасибо тебе.

— Я же ничего не сделал.

— Ты выслушал, а это немало.

Выходя, Тео выключил свет. Судья потрусил за мальчиками в «кабинет» и оттуда на парковку.

В пятницу «Страттенбергская газета» снова вышла с передовицей о шоссе Ред-Крик. Тео с большим интересом читал за кухонным столом, жуя «Чириос» на пару с Судьей и набираясь сил перед новым днем. День сегодня был особенный — после школы отряд едет на природу. Единственным, что омрачало предстоящий поход, было запрещение брать с собой собак. Тео и другие скауты однажды спросили Майора, можно ли взять своих питомцев, и получили в ответ короткое: «Нет». Майор пояснил, что перед ним и без того нелегкая задача — уберечь пятьдесят городских детей в условиях леса. Меньше всего ему нужна еще и свора бесконтрольных псов.

Тео не спорил, но счел это несправедливым. Судья был очень дисциплинированным псом, послушно подходившим по команде, садившимся, перекатывавшимся на спине и никогда не убегавшим: на улице он держался поближе к Тео. Ему бы очень понравилось жить на природе в компании мальчишек, сидеть у костра и спать рядом с хозяином в палатке, ходить на прогулки и плавать в озере. Но раз Майор сказал «нет», значит, нет.

Мистер Бун уже ушел: он спешил в кафе полакомиться пшеничным тостом с утренней чашкой кофе. Миссис Бун никогда не завтракала. По утрам она обычно сидела в гостиной в махровом халате и читала газету: ей целыми днями приходилось говорить, и по утрам она наслаждалась тишиной и покоем. Но иногда, как сегодня, миссис Бун присаживалась к кухонному столу и читала газету вместе с Тео. Сын уезжал на выходные, и матери хотелось побыть рядом.

В статье говорилось, что заявление губернатора вызвало бурю возмущения среди многочисленных организаций разного толка. Зеленые под предводительством «Сьерра-клуба», комитет Страттенберга по защите окружающей среды и многие другие решительно протестовали, угрожая подать в суд. Представители деловых кругов, напротив, превозносили губернатора и новое шоссе, крича, что по Бэттл-стрит не проехать и как это плохо для города. Группа «За добросовестное управление» выразила протест в связи с тем, что проект чересчур затратен и бесполезен. Нескольких землевладельцев разъярила перспектива лишиться собственности, правда, семья Харди Квинна упомянута не была.

В других округах губернатора поздравляли с инициативой. Мэр Ловенсберга, находившегося в часе езды к югу от Страттенберга, заявил, что отсутствие объездного маршрута перекрывает важные «коммерческие артерии» и вредит экономике города. В Карлсберге, в часе езды к северу, сенатор штата заявил, что в последние годы закрылись два завода, так как вблизи Страттенберга движение невыносимо медленное.

Разгоралась словесная война. Из статьи Тео узнал, что окончательное решение по проекту должен принять окружной комитет, куда вошли выборные представители пяти округов. Двое официально высказались в поддержку нового шоссе, еще двое пока не определились, пятого журналистам отыскать пока не удалось.

На второй странице оказалась подробная карта округа Страттен с городской площадью в центре. Семьдесят пятое скоростное шоссе, основная транспортная артерия, пересекавшая штат, было хронически перегружено. Участок автострады, проходивший через северную часть Страттенберга, назывался Бэттл-стрит — с ним-то и были связаны проблемы. Чтобы не допустить заторов в старой части города, застройщики перенесли практически всю инфраструктуру за городскую черту. Почти тридцать лет торговые центры, рестораны фастфуда, мойки машин, мотели, отделения банков, крупные продуктовые магазины, станции техобслуживания и тому подобное теснились по обе стороны Бэттл-стрит, которая расширилась с двух полос до четырех, затем до шести и сейчас уже до восьми. Движение было плотное, но скорость — относительно нормальной. Стратегия оказалась верной: удалось сохранить неповторимое очарование старой части Страттенберга. Люди часто жаловались на пробки на Бэттл-стрит, но про себя все признавали, что этот участок Семьдесят пятого шоссе длиной пять миль разгружал центр города.