Забытые грезы - Моника Пиц

– Рыба, – сухо сказала Бобби.

– Что, прости?

Бобби молча повторила жест. Глаза ее, однако, блестели. Она была вне себя от радости, что может разгадывать знаки. Лина все еще не понимала, к чему клонит подруга.

– Это знак из языка жестов, – объяснила Бобби. – Это значит «рыба».

– С каких это пор ты знаешь язык жестов? – удивилась Лина.

– Всю жизнь, – сказала Бобби. – Мама научила меня еще в детстве. Я научилась гномьим жестам еще до того, как научилась говорить.

– Гномьим жестам? – спросила Лина.

Бобби кивнула.

– Дети хотят, чтобы их понимали, поэтому их учат жестам. Я знаю больше пятидесяти. – Она начала дико жестикулировать рукой. – Купаться, пожалуйста, играть, еще, горячо, молоко, пеленки, собака, кошка, рыба, – объясняла она.

Звучало в духе Бобби. Лина буквально видела, как Генриетта Альберс учит малышку Роберту таинственным жестам.

– Рыба, – задумчиво повторила Лина. В голове беспорядочно вертелись слова Ксавьера. Контакт. Дом. Рыба. – Может, нам надо в порт? – размышляла она.

– Это опасно? – взволнованно спросила Бобби.

Лина пожала плечами.

– Мы в любом случае должны быть осторожны, – сказала она. – Кто знает, кого мы там встретим.

– Чего же мы ждем? – спросила Бобби. Очевидно, она была готова с головой окунуться в любое приключение, которое предлагал ей хронометр.

Лина толкнула двери спортзала и тут же застыла. Порыв горячего воздуха ударил в нее, на мгновение лишив дыхания. Словно на нее направили горячий фен. Бобби тихо ахнула.

– 36.5 градусов, – произнесла Лина, считывая информацию с табло.

– Что же здесь произошло? – испуганно прошептала Бобби.

В ужасе Лина и Бобби смотрели на раскинувшуюся перед ними пустыню, которая когда-то была парком на Айхберге. Вместо насыщенной зелени, которая наполняла майские дни, в коричнево-желтой, иссохшей земле зияли глубокие трещины. Лишь кое-где, несмотря на суровые условия, виднелась чахлая зелень. Большая часть газона была желто-выжженной. Цветочных клумб на стоянке больше не существовало, игровая площадка, когда-то окруженная высокими самшитовыми изгородями, казалась беззащитной под палящим солнцем. Ни ребенок, ни бегун, ни простой прохожий не отважился бы в такую жару прийти сюда.

Бобби открыла рот, но ее слова потонули в звуке неожиданно взревевшей бензопилы. Рабочие валили деревья на Айхберге, тонкие побеги, виднеющиеся в кронах, говорили о едва теплящейся в них жизни. На ветвях еще висела засохшая прошлогодняя листва, словно деревья сдались в середине года. Они даже не успели сбросить с себя осеннюю листву. Старые пни показывали, что такое случается довольно часто.

Горячий ветер гнал в их сторону облако опилок. Бобби закрыла лицо руками. Слезы катились по щекам Лины. Из-за пыли, жалкого состояния, в котором она нашла свой дом, или осознания, насколько мимолетна ее жизнь? Она вспомнила скамейку на вершине Айхберга, с которой Лину связывало столько воспоминаний. Воспоминаний о Данте.

– Пойдем в порт, – перекрывая шум, прокричала она.

Резко повернувшись, она едва не столкнулась с электрическим фургоном, который вез кактусы и агаву. Неужели это теперь высаживают в Айхберге? Расспросить она не могла, грузовик двигался без водителя.

Бобби взволнованно указала на другую сторону улицы, где почти бесшумно приближался автобус. Ничего не говоря, они помчались туда, присоединившись к ожидающим на остановке. Пот стекал по спине Лины, даже дышать было трудно от непривычной температуры. Лицо Бобби уже принимало красноватый оттенок. Когда автобус остановился, какой-то ребенок поднес руку с датчиком к двери, и дверь с тихим шипением распахнулась. К сожалению, только для него одного. Когда Лина приблизилась, дверь закрылась у нее перед носом.

– Вы задерживаете всех, – проворчала женщина, отодвигая ее в сторону.

Неожиданно для самой себя Лина начала ругаться:

– Датчик опять вышел из строя! В третий раз за эту неделю. А мне нужно забрать сестру с балета.

– С этим тебе стоит обратиться к властям, – сухо сказала женщина.

– Пожалуйста, отойдите, – раздался компьютеризированный голос.

Дверь закрылась. Без датчика под кожей, который, судя по всему, также выполнял функцию электронного кошелька, существовать здесь было невозможно. Без регистрации ты не принадлежал к этому новому миру. Водителя, который мог бы им помочь, не было. Автобусом управлял компьютер. Бобби и Лине не осталось ничего другого, как отправиться пешком в сторону порта.

Стражи в черном вели Данте с осторожностью, но достаточно грубо. Данте больше не сопротивлялся. Он понял, что если хочет проникнуть в Купол и отдел ревизии, чтобы отследить Лину, ему нужно найти обходной путь. Планы охранников могли рассказать ему хоть что-то о новом режиме.

– Как Хранительница времени отнеслась к тому, что вы перебежали на другую сторону? – спросил он.

Стражи и не думали говорить с Данте. Бездушные существа, они были запрограммированы следовать приказам, а не думать самостоятельно, тем более нестандартно.

– Надеюсь, ваш новый начальник более разговорчив, чем вы, – сказал Данте, изображая из себя болтуна. – Мне всегда все так быстро наскучает.

С непроницаемыми лицами охранники погнали Данте вперед. Он ясно чувствовал, что они хотят избавиться от него как можно скорее.

– Через семь лет мы, безусловно, посмеемся над тем, насколько трудным оказалось наше знакомство, – сказал он. – Было бы гораздо легче, если бы мы стали друзьями уже сейчас, не так ли?

Он сделал вид, что собирается положить голову на плечо охранника, так что тот испуганно отпрянул назад. Шеелом нервно заморгал. Эти роботы имели представление только о противодействии, боевых стычках, но Данте, который хотел с ними подружиться, вверг их в растерянность.

Торопливо они втолкнули Данте во вращающуюся дверь одной из гостиниц во внешнем восьмиугольнике. Это был «Эксельсиор». Данте напряженно вдохнул. Он лишь раз был в отеле высшего класса, где традиционно заседало руководство путешественников во времени. Данте перепрыгнул через лужу, которая расплылась от упавшего кулера с водой. Шикарный вестибюль «Эксельсиор» было не узнать. Следы разрушения наполняли безлюдное фойе. С криво висящей, порезанной ножом картины маслом Хранительница времени строго смотрела на опрокинутую мебель, разбитые лампы и вырванные с корнем пальмы. Покосившийся торшер излучал скудный свет. За пустой стойкой регистрации что-то скрипело. Данте глубоко вздохнул. Можно было подумать, что по вестибюлю отеля прокатился ураган. А точнее, смерч. Несколько охранников рылись в ящиках и шкафах, обыскивали подсобные помещения. Если в прежние времена тайные стражи Хранительницы времени держались на заднем плане, то теперь они действовали открыто и безжалостно.