Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви - Олег Шамонаев

пойдём, — согласился помощник кузнеца, не испытывавший восторга от возможного свидания с разбойниками, но не желавший показаться трусом.

— Только к Синь-камню с пустыми руками нельзя, — продолжал тараторить однорукий. — Нужно взять с собой жертву. То, что недавно было живым — крыло цыпленка или лапу кролика. Ну, ты понял.

— Поганство какое, — проворчал Мартин, который по причине сурового детства вообще считался мрачным типом.

— Ну да, — быстро согласился Мишка. — Только все так делают. А попу Савве — ни-ни.

С этими слова парни умчались собираться в дорогу. Мартин прикинул, где бы раздобыть жертву. Сходил за косарём, и метким броском прибил огромную крысу, бродившую по двору и пугавшую кошек. У крысы был отрублен противный лысый хвост — гадко, но нести легко.

* * *

Путь к Синь-камню лежал через поля и луга, ручьи и овраги. Так далеко за пределы села Мартин не забредал со дня переселения из старой деревни. Почва намокла от дождей, идти было тяжело — на ноги налипали комья чернозёма.

— Брат объяснил, что нам нужно до Кашмы, а потом вниз по течению до бабьего камня, — рассказывал Мишка.

— Это ещё что? — бурчал невыспавшийся Мартин.

— Не знаю, но сказал, что мимо не пройдём, — продолжал однорукий. — А от этого бабьего дела — в лес. Синь-камень — себе на уме, завсегда меняет место. Где он сейчас — будем искать, прямой тропинки к нему нет.

— И, небось сразу напоремся на разбойников, — вставил своё Васька. — Говорят, после того, как у пленника закачиваются пальцы, они начинают рубить уши. А под конец — секут голову.

— Зато на моего брата после того, как тот принёс дар Синь-камню, девки так и вешаются. Только успевай шею подставлять, — обнадежил Мишка. — По-моему, это стоит пары отрезанных ушей.

С берега реки, на который вскоре выбралась измученная и испачканная компания, можно было часами наблюдать за жёлтыми и красными листьями, медленно плывшими по воде. Но этих часов не было — тучи на небе и ветер не предвещали ничего хорошего.

Бабий камень и в самом деле оказался приметным. По форме он напоминал горку застывших черепков огромного разбитого кувшина. Это место притягивало баб и девок всех окрестных деревень. А может — и не только окрестных. На кусте у камня было повязано столько разноцветных верёвок, ниток и лент, что места просто не оставалось. Досталось даже соседнему кусту.

Мартин давно сомневался, что женщины — это люди. Поговорку «Муж да жена — одна сатана» он вообще не понимал. Как это может быть, если на самом деле супруги — противоположности? Мальчиком он всё время находился рядом с матерью. Но разве собака не может вскормить котёнка? Разве она не станет от этого кошкой?

Или вот эти валуны. Обращаясь к духу мужского камня, парни просят одного — хочу стать мужчиной. И в этом желании заключены все устремления разом. Интересно, повязана ли хоть одна бабья ленточка с пожеланием: «Я хочу стать женщиной?». Мартин был уверен, что все обладательницы пёстрых лоскутов просили чего-то конкретного: чтобы выздоровел ребёнок, сошли бородавки с лица или сдох муж-пропойца. Как могут сущности, столь разные в своём поведении, желаниях и облике, как мужчина и женщина, являться половинами целого?

В помощнике кузнеца не было ненависти к бабьему полу. Но была подозрительность, замешанная на отчаянном одиночестве. Когда он думал, что в целом мире у него нет ни одной родной души… В эти часы, дни и годы Мартину становилось очень жалко себя. Вот и сейчас он чуть не умыл черепки бабьего камня слезой. Но взял себя в руки, перекрестился, высморкался и бросился догонять приятелей.

* * *

Гай16 был завален палыми листьями. В низинах их одеяло доходило выше колена. Чем дальше оставался просвет реки, тем сильнее тряслись от страха спутники Мартина. Сам юноша не верил, что воры станут промышлять так близко от жилья (и так далеко — от тракта). Ведь имущие путники, у которых можно было хоть что-то отнять, передвигались не по лесу, а по большой дороге. Не верил до тех пор, когда за кустами не мелькнула чья-то фигура.

— Дяденька, а где здесь тропа на Синь-камень? — заорал Мишка, быстро понявший, что перед ними всего-то местный мужик.

Наверное, это был крестьян из Князева, собиравший здесь грибы или занимавшийся каким-то иным лесным промыслом. При нём почему-то не было короба, но поначалу это никого не смутило.

— Так вот же она, ребята, идите сюда, — отвечал мужик.

Местный завёл их за куст, но там не оказалось никакой тропы. Зато стоял бердыш, прислонённый к дереву. Дядька схватил оружие наперевес, развернулся к парням лицом и показал им свою беззубую улыбку. Ребята, не сговариваясь, бросились наутёк, но обладатель оружия почему-то за ними не погнался. Наверное, просто решил пугнуть чужаков, да отвадить от грибного места.

— Это точно страж камня, — тяжело дыша объяснял Мишка, когда они остановились. — И точно юродивый.

— Это разбойник. Они поджидают простаков, которые идут к Синь-камню, а потом пальцы им кромсают, — хватал воздух Васька.

— Ежели встретим ещё, надо сразу разлетаться в разные стороны, — предлагал наперёд Мартин. — Хотя, коли за ними сейчас следят… Тогда не спасут и лихие знакомцы в Преображенском.

Опасения подтвердились быстро. Юродивый вышагнул из-за липы и снова беззубо улыбнулся. Сталь на полотне бердыша хищно сверкала, и Мартин крикнул: «Беги!». Ребята рванули в разные стороны.

Первой и самой лёгкой целью разбойника должен был стать однорукий, но местный почему-то помчался за Мартином — видимо решил, что это вожак, а остальные не представляют угрозы. Бежали в подъём по скользким листьям и торчащим ото всюду кореньям. Парень двигался быстрее, но не знал этого леса, а юродивый ловко срезал пусть, и не отставал. Беглец с преследователем выскочили на лужайку, и мимо плеча просвистел бердыш, пущенный как копьё. Он звонко воткнулся в дерево, одиноко стоявшее на открытом месте у какого-то валуна.

Неудачный бросок бердыша меняло дело. Мартин бросился к стволу и одним мощным рывком выдернул оружие. Обращаться таким сложным инструментом юноша не умел, поэтому просто развернулся, выставив его перед собой. Остановиться и понять, чем ему грозит боевой топор в руках подростка, местный не успел — наконечник точно вошёл ему в горло. Мужик булькнул, и отступил за валун. А из его горла на камень удалила струя яркой крови. На следующем ударе сердца юродивый был мёртв.

Мартин подлетел к противнику, чтобы добить, если потребуется. Но увидел, что кровь на валуне шипит, пузырится и испаряется, слово вода на жаровне. А от камня