Долго и счастливо? - Котов

class="p1">Взрыв и всплеск. Раздается оглушительный грохот, и я начинаю тонуть, кашляю, задыхаюсь, захлебываюсь, чувствуя, как течение, с которым мне не совладать, затягивает меня в свои глубины. Все кажется отвратительным и сладким, и бордово-красным, словно я тону в бокале с вином, и… и внезапно прямо перед глазами у меня возникает рука в перчатке, повернутая ладонью вверх, и я, не раздумывая, хватаюсь за нее. Кто-то невероятно сильный одним рывком вытягивает меня на поверхность, я ощущаю землю под ногами и слышу знакомый голос:

— Элли, ты в порядке? Вызвать тебе доктора?

На поверхности глаза начинает щипать, во рту теперь уже яснее ощущается ягодный привкус, вдобавок ко всему тяжелые капли стекают с волос за шиворот, и я понимаю, что по щиколотку стою в фиолетовой луже, вся с ног до головы мокрая, словно только что действительно чуть не утонула, и… липкая.

— Элли, ты слышишь меня? — Вонка встревоженно трясет меня за плечи.

— Все хорошо, — резко отвечаю я, но мой голос еще звучит слабо. — Что с Чарли?

Воспоминания о Шарлотте мигом заставляют меня прийти в себя. Что же я наделала?!

Но в тот же миг я вижу девочку впереди, она, абсолютно сухая, подходит ко мне, и весь ее вид выражает удивление и беспокойство.

— Вам плохо, миссис Вонка? Сердце? — со знанием дела спрашивает Чарли, нахмурив брови.

— Да… Наверное… — растерянно пожимаю плечами я, не зная, какими словами объяснить внезапное помутнение рассудка.

Сердце. Стопроцентное попадание. Лучше и не скажешь.

— Элли, я не понимаю, мне звать врача? Ты просто ужасно выглядишь! — говорит Вонка.

Я отрицательно мотаю головой, не обращая внимания на последнюю ремарку. В другое время я бы непременно нашла в себе силы на насмешливую улыбку и какую-нибудь колкость, но сейчас весь мой разум был поглощен составлением картинки произошедшего.

— Чарли, кто тебя снял оттуда?

— Как кто? — удивляется Шарлотта. — Мистер Вонка, конечно. Здесь же больше никого не было. Мы только отошли, как — бабах! — кругом газировка, а вы сидите на корточках, словно вас оглушило. Почему вы не отошли? Вам совсем плохо, да?

— Мне уже лучше, Чарли, я думаю, нам пора идти.

Как бы я ни старалась, я не могла представить себе Вонку, снимающего Чарли с вулкана, как котенка с дерева, но многое бы отдала, чтобы это увидеть. Неужели он не скривился, не поморщился, не начал нервно глотать слюну от нахлынувшего отвращения? На него это совсем не похоже.

— До свидания, мистер Вонка! Было приятно познакомиться! — дружелюбно говорит Чарли, заметно присмиревшая после всего случившегося.

Тот в ответ только фыркает.

— Элизабет, как примешь душ и переоденешься, найди меня. Что-то подсказывает мне, нам нужно поговорить. А это, — небрежно показывает он пальцем на Чарли, — запри где-нибудь, чтобы не сбежало.

Я молча киваю, потому что в горле встает ком, и если я сделаю попытку ему ответить, то непременно разрыдаюсь. Сейчас он озвучит ту мысль, которая пару минут назад пришла мне в голову. Наверное, Чарли стала последней каплей.

Хватит ли у меня сил это выдержать?

========== Часть 7 ==========

Накормив и искупав Шарлотту, я предоставила ей полную свободу действий в своих апартаментах, а сама, приведя себя в порядок, направилась в сторону комнат Вонки. Я рассчитывала дождаться внутри его прихода, чтобы наш разговор прошел без случайных свидетелей, но, к моему удивлению, нашла дверь запертой. Обычно он никогда не пользовался замком: это его фабрика, его дом — чего ради? — к тому же, секретные рецепты хранились в другом месте, но, как я ни налегала на дверь плечом, она так и не поддалась.

— Вот и поговорили. Прекрасно.

От нечего делать я стала прогуливаться взад-вперед по коридору, воображая себе, что именно я ему скажу и в каких выражениях. Скорее всего, после первой же минуты ступора я начну рыдать и так и не донесу до него смыслового зерна своих размышлений. Впрочем, даже если мне и хватит решимости, ему и дела не будет до моей искренности.

Он ведь не любит меня. Какое ему дело до того, что я чувствую?

Я вся пребываю в тоскливом предвкушении какого-то события. Словно метнула камень с горы и теперь, когда он летит вниз, набирая скорость, и у меня уже нет возможности исправить ошибку, наблюдаю за его эпичным полетом, поджидая своего конца. Я не думаю о будущем и больше не опускаюсь до экзистенциального самоанализа. Я просто жду.

Я устала от себя, от своего занудства, от депрессии, от жалости к себе, от слабости, от неуверенности, от чувств, разрушающих мою личность, от событий, на которые не могу повлиять. Я устала спрашивать себя, чего же я на самом деле хочу, и устала сомневаться. Теперь мне просто нужен покой и определенность.

В очередной раз проходя мимо темной двустворчатой двери с резными филенками, я останавливаюсь и машинально несколько раз нажимаю на ручку. Неожиданно с обратной стороны раздается чуть слышное покашливание, а потом вкрадчивый шепот:

— Кхм-кхм… Элизабет?

Я прислоняюсь ухом к двери:

— Вилли, это ты? В чем дело?

— Я сопоставил несколько событий друг с другом и нашел разгадку. Но пока ты стоишь с противоположной стороны, не могу обо всем рассказать. Я должен соблюдать секретность.

— Так впусти меня!

— Конечно, если назовешь пароль.

— Какой пароль?

— Который известен Элизабет. Ты точно Элизабет? — громкий шепот окрашивается подозрительными нотками.

— Точно! Ты что, не помнишь мой голос? Но я не знаю никакого пароля. Я пришла поговорить серьезно.

— Ага! Напрасно люди недооценивают значимость логических цепочек. Очень важно помнить, что из истинных посылок не может следовать ложного заключения. Если Элизабет — Элизабет, Элизабет знает пароль, а если Элизабет пароля не знает, значит, Элизабет — не Элизабет.

— Но я Элизабет!

— Да. Но только та, которая не Элизабет.

— Пароль «фабрика»? — наугад бросаю я.

Слышится щелчок замка, потом звон снимаемой цепочки, и двери резко распахиваются вовнутрь.

— Элизабет, которая Элизабет! Как здорово, что это ты! А где вторая Элизабет?

Вонка стоит в проходе разодетый, как на парад, в цилиндре и с тросточкой, и сияет, как начищенный пятак.

— Ее тут не было, — улыбаясь, я пожимаю плечами. Все мои тревоги кажутся по-детски преувеличенными и до невозможности глупыми. Конечно, он любит меня! Иначе, почему он так улыбается?

Вонка смотрит на меня в замешательстве, но потом его лицо проясняется:

— Я, кажется, понял. Ты притворилась той Элизабет, которая не Элизабет, чтобы вычислить тот ли я, за кого себя выдаю. Умница! Проходи.

Он расступается, пропуская меня внутрь. Его апартаменты всегда поражали меня своей сильной претензией на роскошь