Взорви эти чертовы двери! И другие правила киноделов - Майкл Кейн

Молодое поколение, чье детство пришлось на период экономического кризиса, бомбардировок люфтваффе, всеобщего призыва в армию и продуктовых карточек, слушали выступления Хрущева, твердившего, что у него есть атомная бомба и он может убить нас всех за каких-то четыре минуты, и думали: что ж, раз миру в любой момент может настать конец, надо веселиться! Рабочий класс восстал и заявил о себе, сказав: «Мы здесь, это наше общество, и мы никуда не денемся». Вот как возникли шестидесятые. Вот почему они возникли. Вот как все мои знакомые, обычные ребята, как я, прославились на весь мир; их имена теперь знал каждый.

Если вы, как и я, ходили танцевать в клуб Ad Lib за кинотеатром Empire Cinema на Лестер-сквер, на одном танцполе с вами вполне могли отрываться Rolling Stones и Beatles. В одном углу вы могли заметить Дэвида Бэйли, ухаживающего за Джин Шримптон, а в другом — Романа Полански с Шэрон Тейт.

Мы снимали квартиру на двоих с Теренсом Стэмпом. Видал Сассун был моим парикмахером. Я шил костюмы у Дагласа Хэйварда, портного-корифея, который затем стал работать у Ральфа Лорена[15]. В сериале «Диксон из Док-Грин» в партнеры мне поставили неизвестного тогда актера по имени Дональд Сазерленд. В пьесе Уиллиса Холла «Длинный, короткий и высокий» — одной из первых британских пьес о простых солдатах — я служил дублером другого неизвестного еще актера Питера О’Тула; то был его дебют в Вест-Энде. После этого спектакля он стал звездой, но гастролировать с театром поехал я, а О'Тул отправился на съемки «Лоуренса Аравийского» Дэвида Лина — фильма, ставшего началом его грандиозной карьеры в театре и кино.

Прославились даже те, чья актерская карьера в итоге не сложилась. Сидя без работы и без денег, мы часто коротали время в подвальном кафе Театра искусств рядом с Лестер-сквер. Заказав чашку чая, там можно было сидеть хоть целый день. Однажды я грелся в этой теплой гавани для обездоленных с двумя приятелями-актерами, у которых, как и у меня, не было ни гроша за душой. Один из них, Джон, в тот день особенно приуныл. Его только что уволили из низкопробного репертуарного театра; он чувствовал себя несчастным и униженным. Он заявил, что намерен все бросить и стать драматургом; пьесу он уже написал.

— И как она называется? — спросил я.

— «Оглянись во гневе»[16], — ответил он.

— Я тоже пишу пьесу, — заявил другой наш друг, актер Дэвид Бэрон. — И ты мог бы сыграть в ней, Майкл. Только я не стану писать под актерским псевдонимом; воспользуюсь своим настоящим именем.

— А как тебя на самом деле зовут, Дэвид?

— Гарольд Пинтер[17].

— Что ж, удачи, — ответил я, хоть и не надеялся, что кому-либо из них повезет.

В детстве и юности я не видел ни одного британского фильма о представителях рабочей среды или обычных рядовых солдатах. Хоть я и не был театралом, но знал, что пьес о рабочем классе тоже нет. В то время единственным британским актером из рабочего класса, пробившимся в Голливуд, был Чарли Чаплин. И знаете, как ему это удалось? Чаплин был звездой немого кино, то есть работал в те времена, когда на акцент никто не обращал внимания. Впрочем, был еще Кэри Грант, но ему просто повезло: бристольский акцент очень напоминал американский. Не стоит забывать и про Ричарда Бертона, который был всего на пару лет меня моложе. Настоящий парень из рабочей среды, двенадцатый из тринадцати детей, сын валлийского шахтера; его мать умерла, когда ему было всего два года. Но Ричард пробился благодаря своему таланту, упорству и небывалому везению и стал великим театральным актером-оратором уровня Оливье и Гилгуда.

Лишь в конце 1950-х и начале 1960-х годов (на самом деле «шестидесятые» как эпоха начались в конце пятидесятых) драматурги стали писать пьесы и киносценарии о рабочих. «Оглянись во гневе» Джона Осборна, «Вкус меда» Шейлы Делэйни, «В субботу вечером, в воскресенье утром» Алана Силлитоу (три эти пьесы называли кухонными драмами); пьесы Гарольда Пинтера, в том числе «Комната», в которой Гарольд, как обещал, предусмотрел роль для меня, и его более известные поздние пьесы — «День рождения» и «Сторож». Целая плеяда молодых актеров из рабочего класса — Роджер Мур, Шон Коннери, Питер О’Тул и я — наконец пробилась к славе: нам стали давать интересные роли.

До шестидесятых кинозвезды воспринимались как недосягаемые, далекие, стоящие ступенью выше обычных смертных. Теперь все изменилось: зрители верили, что стоит им встретить нас с Роджером и Шоном в пабе — и мы угостим их пивом и вместе посмеемся. Рабочий класс перестал быть невидимым и достойным лишь жалости; к нам стали относиться как к крутым современным ребятам. И это было мне по душе.

Так что мне повезло. Правда, не слишком-то это полезный совет — ждать, пока повезет. Но, как говорится, на удачу надейся, а сам не плошай. Я всегда в это верил.

Когда подвернется шанс, будьте готовы. Я всегда был готов. К примеру, я всегда знал свою роль. Я выучивал ее так хорошо, что даже если бы меня ночью разбудили, то я бы смог произнести заученные строки; для меня это было не сложнее, чем рассказать алфавит или досчитать до десяти. Можете ли вы произнести заученные строки, одновременно занимаясь чем-то другим? Например, когда делаете омлет, собираете чемодан или догоняете кого-то на улице? Если нет, значит, и на пробах вы можете сбиться, ведь на пробах половина мозга парализована от страха, а другая половина пытается упомнить имена людей, с которыми вы еще минуту назад не были знакомы.

Не произносите строки мысленно или беззвучно, одними губами. Этому научил меня великий актер театра и кино Лоуренс Оливье. Если в строках содержится скороговорка или сочетание согласных, которое произнести действительно трудно, вы не справитесь, не проговорив их вслух. Ваш голос когда-нибудь казался вам неестественным, неубедительным? Это чувство не должно возникнуть на пробах, собеседовании, свидании, презентации. Практикуйте до тех пор, пока ваш голос не начнет звучать совершенно естественно. До тех пор, пока он не станет естественным. Если вам самому он кажется неубедительным, как вы намерены убедить остальных?

Не тренируйтесь, глядя в зеркало. Это полезно лишь в том случае, если вы намерены играть однояйцевых близнецов. Я также не люблю тренироваться с помощниками, когда кто-то зачитывает мне роль собеседника в диалоге. Мне не нравится «заигрывать» диалоги: мне хочется реагировать на строки так, будто я слышу их впервые, как в настоящем разговоре. Но я обязательно прочитываю эти строки: без них непонятна логика слов и поступков моего героя.