Чиновничье болото - Олли Лукоево

Свои потребности он справлял в санузле, где унитаз соседствовал с огромной ванной-джакузи. Она выглядела в крохотном санузле примерно так, как выглядел бы белый медведь в клетке для кролика. А унитаз был как тот самый кролик, чью клетку занял медведь: вжался так глубоко в угол, что полный человек ни за что бы до него не добрался, и ему пришлось бы справлять нужду прямо в джакузи. В свой первый день наш герой хотел понежиться в бурлящей воде, но не смог: провод от джакузи нещадно погрызли мыши, как и линолеум. С тех пор он смирился и использовал ее как обычную ванну.

Оказавшись в такой «квартире», любой нормальный человек испытает как минимум приступ клаустрофобии, что поначалу и случилось с нашим героем. Но спустя несколько дней он привык к своему жилищу и стал находить особый шарм провинциальности в такой маленькой неуютной квартирке. Каждый день ему приносили завтрак и ужин в одно и то же время. А пока он ел и копошился в интернете, серая фигура делала уборку в помещении.

Дождавшись, когда уборщик смахнул последние крошки от ужина и убрал за ним грязную посуду, он плотно закрыл двери, вынул из кармана синюю капсулку, закинул в рот, запил водой. Противный комочек прокатился по пищеводу. Он прилёг на диван и стал ждать. Прошла минута, другая, пять, десять — никакой Люси в небесах, да ещё и с алмазами не ощущалось. Ну все правильно: наркотик ведь дают даже детям, а значит, порции в капсулах маленькие. Подосадовав на себя за то, что не додумался узнать у Лысого Хрена (так он называл про себя Алексея Владиславовича и уже безо всякой почтительности) взрослую суточную дозировку, он налил воды в джакузи, проглотил ещё одну капсулку, запил на этот раз остатками бюджетного абхазского вина (которое он стащил у Ильи Ивановича, ибо местный супермаркет не баловал богатым ассортиментом алкоголя, и теперь было понятно, почему). Залез в ванну, стал ждать. По телу прокатилась приятная слабость от горячей воды — и всё, больше ничего. Пролежав в ванне с полчаса, он вылез и, разозлившись, — была не была! — закинул в рот сразу всю оставшуюся у него горсть.

Минут через пять наконец началось. Его тело сковала лёгкая слабость, самочувствие стало ещё более подавленным, чем в тот день, когда он впервые увидел R. Ему захотелось закричать, но он не смог: челюсти сжало как будто на замок, а язык словно прилип к нёбу. Из глубин подсознания неожиданно зазвучала старая детская песенка-страшилка:

Склизкий, голодный, огромный и злой,

Жабий король бредёт за тобой,

Сколько ни прячь своих мягких телес,

Жабий король всё равно тебя съест!

В его памяти неожиданно воскресла старая картинка: как он, будучи ребёнком, вместе со своими дружками от нечего делать издевался над животными. Мальчишки швыряли петардами в собак, сбрасывали в шахту лифта кошек, закидывали камнями птиц. Вопли и агония бедных зверушек не вызывали ни жалости, ни отвращения — скорее, было любопытно смотреть, как они страдают от боли и мечутся, отчаянно пытаясь спастись. Но больше всего им нравилось надувать лягушек через соломинку. Естественно, несчастные амфибии умирали в адских муках после таких откровенно нацистских пыток. В один совсем не прекрасный день после смерти очередного несчастного животного перед компашкой словно из воздуха соткалась старая-престарая бабуля, и тогда он впервые услышал ту самую страшилку про жабьего короля, который пожирает всех любителей издеваться над животными. Маленькие живодёры посмеялись над старой женщиной. Но в тот же вечер одного из юных садистов загрызла стая бродячих собак и даже немного отобедала останками. Остальные тогда не на шутку струхнули. Узнав об этом, наш мужественный герой описался и стал проситься к маме с папой в кровать. Казалось, что страшилка сбывается, что жабий король будет по очереди забирать мелких мерзавцев. Но он, видимо, перестал общаться с такой сомнительной компанией, и ему было всё равно, выживут ли малолетние изуверы или сдохнут. Наш герой постепенно успокоился, вылечил энурез (до пиромании со всеми вытекающими последствиями дело так и не дошло), и пугающий эпизод изгладился из его памяти, а воспоминания о его собственном детском садизме вытеснило супер-эго (как все миллениалы, наш герой безуспешно попытался прочитать Фрейда — этого озабоченного маразматика, над чьими фантазиями настоящие психиатры смеются уже больше 50 лет, но, опять же как и большинство миллениалов, он не пытался разобраться в науке так глубоко и основательно, но труды старикашки Зигги всё же забросил и забыл). Как бы то ни было, животных с той поры он хоть особо не любил, но больше не мучил. Даже в юности увлекся веганством, но не из жалости к меньшим братьям, а из-за вытесненного страха. И повеганил с год довольно строго и честно, прибавив матери седых волос (когда стали выпадать его собственные, гуманизма резко поубавилось и он стал жрать рыбу, сыр и яйца, а еще лет через пять ему наскучило доставать хозяев в гостях и официанток в кафе и он вернулся к свининке и колбаске). Но сегодня вечером силентиум пробудил в нём детские страхи, казалось бы совсем забытые.

В голове снова зазвенело: «Жабий король бредёт за тобой…» Голова стала словно деревянная, уши слегка заложило, как в самолете. Ноги сами кое-как донесли его до зеркала в ванне: лицо его превратилось в застывшую маску, которая не выражала абсолютно никаких эмоций. Но эмоции были. Ему было страшно. Очень страшно. И обидно. В памяти, как кадры киносъёмки, поставленные на ускоренный режим, стали проноситься все неприятные ситуации, имевшие место с момента его приезда в R. «Вы знаете 44-й закон?.. Не знааааете… Обратись на прямую линию с Путиным… Вы ходили шататься по R без разрешения?!.. «Жабы»! «Вам платят достаточно, чтобы вы не задавали ненужных вопросов…» Серые улицы R, как будто в каком-то американском триллере… Автобус качало, шофёр прижимал его к полу. Нога, окровавленная нога… В углу хохотала цыганка в оранжевых кедах, а в воздухе повисла физиономия Юлианны Георгиевны и скорчила такую гримасу, словно он обделался.

Сколько ни прячь своих мягких телес,

Жабий король всё равно тебя съест!

Боже правый! Этому кошмару не было ни конца, ни края! Дверь шаталась от ударов, а он, маленький, беззащитный, бросился в санузел, заперся, забился за джакузи — удивительно, как он смог забраться в этот закуток, едва вместивший бы 10-летнего ребенка. Ему хотелось плакать. Даже казалось, что он плачет. Но глаза были сухими. «Испытуемые покончили с собой…» И тут