Моя еврейская бабушка - Галия Мавлютова

Шла сессия – тяжелая страдная пора для студента. Зато потом мы вволю отыгрывались за пережитые страхи. После экзаменов собирали по кругу монетки, покупали вина и сыра и оглушали местную округу куплетами из «Гаудеамус игитур». И вот очередной экзамен благополучно сдан. Я птицей полетела в общежитие в предвкушении праздника, но в комнате почему-то стояла тишина. Какой-то кладбищенский покой, пляшущие на стенах тени, на столе горят свечи. Пряно и остро пахнет сгоревшим воском. Моя соседка по комнате Наташка Пискунова сидит перед зеркалом и что-то тихо нашептывает.

Зловещая обстановка встревожила меня. На мой вопрос, а где вино, сыр, народ и все остальное, Наташка сердито фыркнула, дескать, никаких глупостей, а затем молча кивнула, приглашая сесть рядом и не задавать лишних вопросов.

Я плюхнулась перед зеркалом и стала рассматривать мрачный натюрморт, привыкая к экстремальной обстановке. Перед зеркалом стояла миска с водой, на дне сверкало золотое колечко. На самом деле оно никакое не золотое, обычная бижутерия, но блестело, как настоящее. Мы по очереди надевали его, бегая по многочисленным свиданиям.

– Повторяй за мной, – прошептала Наташка, – суженый-ряженый, приди ко мне наряженный.

– Ты что? – прошипела я в ответ. – Я экзамен сдала, где народ, вино и сыр? И зачем все это?..

– Как зачем? – в свою очередь удивилась Наташка. – Хочешь увидеть своего жениха, вот и повторяй за мной заклинание.

И мне очень-очень захотелось увидеть собственного жениха, то есть, того самого суженого и ряженого. И я послушно стала повторять за Наташкой дурацкие слова. То ли от запаха сгоревшего воска, то ли от темноты и экзаменационного стресса, то ли от отсутствия вина и студенческого братства, в общем, не знаю, отчего, но у меня слегка закружилась голова.

– У меня глаза слезятся, ничего не вижу!

Я попыталась дотянуться до выключателя, но Наташка с силой хлопнула меня по рукам. Выключатель уныло пискнул и вновь погрузил двух образованных подружек в средневековый мрак.

– А ты прикрой глаза, только в колечко смотри, в самую середину, а суженый покажется тебе в зеркале, – сердито прошипела новоявленная колдунья Пискунова. Я покорно подчинилась чужой воле. Прикрыла глаза и зашептала:

– Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…

И вот по зеркалу пробежала легкая рябь, в миске появилась незримая зыбь, будто откуда-то повеяло сквозняком, хотя окна были закрыты. В то время зима еще оставалась зимой, потепления климата никто не предрекал, и нашей планете ничто не угрожало, ни с небес, не из преисподней. И вдруг внутри зеркала скользнула тень, сначала, как на фотопленке проявился неясный силуэт, и он медленно стал набирать вес и габариты. Мне стало страшно, но я тщательно вглядывалась в призрак – суженый все-таки. Лицо из колечка медленно приблизилось ко мне, наши взгляды встретились – и я вмиг узнала его. Тот самый ненавистный однокурсник, ненавидимый мной всеми фибрами моей юной души! Он не мог быть моим суженым по определению. И я благополучно хлопнулась в обморок.

Очнулась я только к середине ночи. Видимо, мерзкий однокурсник нечаянно напугал меня ранним зимним утром, страх глубоко засел во мне, а во время гадания ненавистный образ вылез из моего подсознания прямо на поверхность зеркала. Но это я сейчас такая умная и многое могу объяснить, а тогда, в юные годы, никто мне не подсказал, что нельзя вмешиваться в потусторонний мир. Людям нельзя посещать его даже изредка, пытаясь скоротать время. Нельзя этого делать и в тот момент, когда в комнате нет вина и сыра.

После этого случая я никогда не гадала. И теперь не гадаю. А очень хочется. Вдруг на закате жизни еще встречу прекрасного принца?

Санкт-Петербург, Россия, январь 2007 года

По приглашению американских коллег-полицейских я приехала в город Феникс штат Аризона. Кроме того, что в Фениксе проходят матчи НХЛ, больше ничего об этом городе до поездки я не знала.

Оказалось, что Феникс расположен в самой настоящей пустыне, с кактусами и колючками, сыпучими песками и ветром. В городе растут апельсиновые деревья, апельсины валяются прямо под ногами, и это все – в апреле! После долгой питерской зимы мне было нелегко адаптироваться в новом незнакомом климате (я никогда не путешествовала по пустыням), в Аризоне в апреле уже свирепствует жара под шестьдесят градусов по Цельсию, а по Фаренгейту градусник показывает все сто двадцать.

План моего пребывания американские полицейские составили довольно жестко, ни минуты отдыха. Тренировки, стрельбы, занятия в классах, совместная работа по задержанию преступников. Если учесть, что с английским языком я не дружу с детства, мне пришлось тяжко, со мной постоянно присутствовала переводчица, иногда ей надоедало переводить, и она оставляла меня в полном погружении в англоязычной среде. Дескать, разговаривай руками и ногами. Ее слова звучали, как приказ. Без комментариев. А приказ не обсуждается.

Что касается Лены-переводчицы, то когда-то ее увезли в Америку, она стала настоящей американкой, но ностальгия не отпускала ее, и она часто задумывалась, вспоминая покинутую не по своей воле родину.

Сначала я с раздражением поглядывая на спокойную и невозмутимую переводчицу, потом успокоилась и погрузилась в новую обстановку, забыв о палящем солнце, отсутствии языковых данных и прочей лабуде. Мент всегда поймет мента! Это аксиома. Ментам всего мира вообще не нужно знать никаких иностранных языков. Полицейские всех стран понимают друг друга с полунамека, с первого взгляда. Эта профессия не нуждается в переводчиках. И я бегала по полигону, влетала в американские притоны наравне с зарубежными коллегами, забывая о своей переводчице.

Американские мужчины так же, как и русские, не лишены некоторого садизма по отношению к женщинам. Это я поняла, когда рано утром они отвезли нас с Леной на стрельбище в пустыню. Набросали кучу автоматов прямо посередине полигона и предложили устроить состязание: дескать, кто лучше стреляет, американские мужчины-полицейские или русская женщина-милиционер. Переводчица побледнела и спросила меня:

– Ты умеешь стрелять из этих автоматов?

– Ни разу в руках не держала. Это какая-то новая конструкция, я даже названия не знаю, – пробормотала я, несколько смущенная сложившейся ситуацией.

После моих слов Лена ушла под навес, скрываясь от палящего солнца и заодно от предстоящего позора. Она открыла мою сумочку, достала мои сигареты и нервно закурила. Когда я увидела курящую переводчицу, я поняла, что мои дела плохи: Лена вообще не курит, в Америке немодно заниматься саморазрушением.

Я умею стрелять из отечественных пистолетов (Макаров, ПСМ и Стечкин), несколько раз на стрельбище доставался мне Калашников. Естественно, из американских автоматов мне не приходилось стрелять, а что такое стрелять из неопробованного оружия, знают лишь специалисты. Обстановка осложнялось тем, что передо мной красовались мишени, изображающие преступника с жертвой, и жертва при этом почти полностью закрывала преступника.