Голос сердца - Салли Лэннинг

Агнес деланно улыбнулась Марку, который отодвинул ей стул, и села. Перед ней поставили тарелку моллюсков, запеченных в тесте. Торопливо сунув загубленный букет под стол, она уставилась на них.

Сильные пальцы обхватили ее локоть, и Гаролд ровным тоном произнес:

— Ты в порядке?

Агнес подняла на него глаза, пробормотав:

— Да… Просто я не помню, когда и где ела по-человечески в последний раз. Кажется, это было вчера и в Кувейте.

Гаролд взял булочку из ближайшей корзинки, разломил и протянул ей кусок. Хлеб был теплым и ароматным.

— Спасибо, — сказала Агнес довольно нелюбезно.

А он уже подозвал ближайшего официанта. Тот убрал моллюсков и поставил перед Агнес чашку прозрачного бульона.

— Поешь, — предложил Гаролд. — Порой бульон творит чудеса.

Агнес взглянула на хрупкую фарфоровую пиалу, и ее сердце часто забилось.

— Ты получаешь все, что захочешь. С легкостью.

— Ешь суп.

— Главное, чтобы ты не захотел меня…

— Делай, что сказано, Агнес.

— Все, что тебе не нравится, ты пропускаешь мимо ушей, так ведь? — И Агнес зачерпнула ложку бульона. Тот был очень вкусным. — Некоторых женщин нельзя купить, неужели ты не понял?

— Нельзя… если они хотят большего. — Гаролд криво улыбнулся. — К примеру, развод — дело прибыльное.

Агнес зачерпнула еще бульону.

— Какой же ты подлый.

— Я так не считаю. За свои тридцать восемь лет я узнал о жизни немало. У каждой женщины есть цена, просто порой она неоправданно высока. — Гаролд подцепил моллюска.

— Дело в том, что ты все меряешь на деньги. — Агнес вспомнила о Хьюго и Карле и добавила резче, чем собиралась: — Но ты зря считаешь, что слово «цена» обязательно подразумевает деньги. Иногда это бывают чувства…

— Все же ты не отличаешься от других. А я уж было подумал…

Агнес холодно улыбнулась Гаролду.

— Ты понимаешь, что только что сделал мне комплимент?

Он неохотно улыбнулся в ответ.

— Солидарность со своим полом? Быстро соображаешь, ничего не скажешь.

— Бог мой, второй комплимент! Осторожнее, Гаролд, ты добреешь на глазах.

— Отлично, значит, тебе понравится, когда я тебя поцелую.

Агнес аккуратно опустила ложку в пиалу.

— Пытаешься заставить Нору ревновать? Ты этого добиваешься?

— Нора тут ни при чем! — отрезал Гаролд.

— Выходит, ты ценишь верность не больше чувств, — заметила Агнес.

— Дорогая, — вмешалась Тереза, — тебе не понравились моллюски?

Чувствуя, как зарделись щеки, Агнес торопливо сказала:

— Не после шампанского, мама.

— Мы с Марком только что говорили о том, как хорошо бы было, если бы в «Максвелл-холле» появились внуки… — произнесла Тереза многозначительно; такт никогда не входил в число ее достоинств.

— Э-э-э… правда? — слабым голосом отозвалась Агнес.

— И было бы замечательно, если бы ты подыскала другую работу, дорогая. Гаролд, она почти никогда не бывает дома. Как можно влюбиться, если все время проводишь в разных там Африках и Новых Зеландиях?

— Мама, я никогда не была в Африке.

— Не воспринимай все буквально. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

— Но мне нравится моя работа, — возразила Агнес. — И если суждено влюбиться, почему бы этому не случиться на Мадагаскаре?

— Невозможно поддерживать длительные отношения в промежутках между рейсами! — Мать была совершенно серьезна.

— Значит, ждите внуков от Гаролда, — сказала Агнес.

— К сожалению, он не верит, что найдет себе подходящую супругу… Кстати, Нора сегодня очень хорошо выглядит, — заметил Марк.

— Все карьеру делают, — проворчала Тереза. — Когда я была молодой, женщины сидели дома.

Агнес закусила губу. Тереза сделала карьеру, меняя мужей. Впрочем, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы об этом напоминать.

Остаток обеда, речи, поцелуи молодых прошли для Агнес как в тумане. Как только смогла встать из-за стола, она отправилась искать Филипа. Тот представил Агнес своим друзьям, и впервые за вечер ей стало действительно весело.

Они, смеясь, делились друг с другом страшными историями о своих путешествиях, когда Агнес увидела, что к ним идет Гаролд, высокий и властный, окруженный аурой силы и сексуальности. Опасный человек, подумала она, внутренне поежившись. Ей мгновенно захотелось оказаться за тысячу миль от «Максвелл-холла».

— Сейчас начнутся танцы, и мы должны быть второй парой после отца с Терезой, — сразу сказал он.

Что ей оставалось делать — не устраивать же сцену?

— Обязательно пригласи меня танцевать, — сказала Агнес Филипу, проходя мимо него.

Когда они шли по лужайке, Гаролд обнял Агнес за талию. Тепло его руки обжигало сквозь тонкий шелк.

— Еще два часа, и все закончится, — проворчал он. — Не могу дождаться.

Я тоже, подумала Агнес.

Уже стемнело. Павильон для танцев, призрачно белевший под высокими вязами, был обвит плющом. Внутри подобно звездам мерцало множество огоньков. На мгновение Агнес позабыла, как ненавидела Гаролда минуту назад и как хотела, чтобы вечер поскорее закончился.

— О, это просто волшебство! — прошептала она, поворачиваясь к нему с ясной детской улыбкой, и наткнулась на холодный взгляд темных глаз.

Гаролд был великолепным танцором. Но Агнес возненавидела каждое мгновение этой пытки. Когда вальс закончился и раздались аплодисменты гостей, она коротко бросила:

— Долг выполнен. Спасибо.

— Следующий танец — только для нас.

— Каких еще «нас»!

Оркестр заиграл медленную, навевающую мечты мелодию. Агнес попыталась вырваться, но Гаролд притянул ее к себе так, что ее грудь коснулась его. Она ощутила запах одеколона и почти неуловимый аромат его кожи.

С легким стоном негодования она попыталась оттолкнуть Гаролда. Но в ответ он взял ее за подбородок сильными пальцами и наклонился, чтобы поцеловать. Агнес словно околдовали: она перестала вырываться и лишь закрыла глаза, почувствовав легкое касание губ Гаролда. К ее удивлению, в этом поцелуе не было гнева, а лишь желание доставить ей удовольствие. Плохо понимая, что делает, Агнес обвила руками шею Гаролда. Он что-то неразборчиво пробормотал, затем провел языком по мягкому изгибу губ, проникая в сокровенные глубины ее рта.

Спустя несколько секунд, которые показались Агнес вечностью, он медленно поднял голову. Глаза Гаролда были темны, как две бездны. Он чужой мне, подумала Агнес в ужасе. Не просто чужой — враг! А я позволила ему то, что мало кому позволяла. Пора положить этому конец. Немедленно!