Дебютная постановка. Том 1 - Александра Маринина

нужно отвести лет пять как минимум. Только тогда можно надеяться, что расследованием преступлений станут заниматься толковые и знающие специалисты. А сейчас, в середине 1966 года, разве можно на это рассчитывать? Понятно, что нельзя. Кадровику Губанову это было более чем очевидно. Такие, как Дергунов, встречались пока крайне редко и могли рассматриваться только как случайное везение, а не как закономерность. Да и то лишь в прокуратуре, куда несколько десятилетий назад передали следствие. В МВД, которое теперь называется МООП, следователи появились не так давно, и, если учесть, какие низкие требования предъявляются к уровню образования сотрудников, можно себе представить, какова квалификация этих следователей. Спасибо, что хоть читать умеют: могут открыть кодекс и посмотреть, что там написано. Если захотят, конечно. Взять того же Мишку, младшего братца: всего три курса пока отучился, а уже назначен на должность. И ладно бы еще, если бы он действительно хотел стать хорошим профессионалом, все-таки парень он способный, учителя еще в школе это отмечали. С его мозгами он до многого мог бы и сам дойти, не дожидаясь, пока его научат, было бы желание. Так ведь нет у него такого желания, как ни обидно это признавать. Быть следователем, носить форму с погонами, иметь в кармане удостоверение, гордо представляться: «Следователь Губанов Михаил Андреевич» – вот что ему нравится. Допрашивать, строго посматривая из-под нахмуренных бровей. Разговаривать с подследственными вкрадчивым и язвительным тоном. Выглядеть великодушным и понимающим, общаясь с потерпевшими и обставляя все так, будто расследованием дела и привлечением виновного к ответственности он делает огромное одолжение, приносит великое благо, причем совершенно бескорыстно и безвозмездно. Наслаждаться властью.

Эх, Мишка, Мишка…

Саня Абрамян на протяжении всего допроса тихонько сидел в уголке, но ничего не записывал, не задавал вопросов и даже, кажется, не слушал. То газетой шуршал, то в окно смотрел. «И чего он тут отсиживает? – с неудовольствием думал Губанов, время от времени поглядывая на давнего знакомого. – Неужели работы никакой нет? Лучше бы делом занимался, преступников ловил, а не сидел сложа ручки».

– Ну что, по пивку? – весело предложил оперативник, когда они вдвоем с Губановым вышли на улицу. – Здесь рядом забегаловка есть, грязновато, конечно, зато у них закусь дельная.

Николай посмотрел на часы: на службу возвращаться смысла уже нет, его отпустили с обеда до конца рабочего дня, встреча со следователем – причина более чем уважительная. Тем более такое важное дело, убийство не кого-нибудь, а солиста Большого театра.

– Можно, – согласился он.

В полуподвальном помещении с затейливо выписанной вывеской «Пиво – воды» действительно было не очень опрятно, зато к пенному напитку можно было взять тарелку вареных креветок, крупных и сочных. Кроме того, имелись бутерброды с соленым салом на черном хлебе и с соленой рыбкой – на белом. Свободного стола не нашлось, и Николай с Саней присоседились к двум мужикам с испитыми лицами, которые, оглядываясь, плескали в кружки с пивом водку из спрятанной под пиджаком бутылки. Ну да, пиво без водки – деньги на ветер. Мужики, прихлебывая «ерш», азартно обсуждали недавно подписанный договор с итальянским концерном «Фиат» и перспективы производства советского автомобиля новой модели.

– Тоже будем на хороших машинах ездить, не хуже ихних! – радостно предвкушал один из соседей по столу.

– Не, мы не доживем, – пессимистично возражал второй. – Говорят, еще даже место не выбрали, где автозавод будет, потом сто лет будут строить. А когда построят, то машины будут делать – полное дерьмо.

– С чего это дерьмо-то? У итальянцев отлично получается, а мы чем хуже?

– Мы – лучше, – наставительно произнес изрядно нетрезвый пессимист. – Только через сто лет это будем уже не мы, а неизвестно кто. И нам с тобой все равно новая машина не достанется.

Тема будущих советско-итальянских автомобилей так увлекла и возбудила потребителей «ерша», что они не обращали ни малейшего внимания на Губанова и Абрамяна, которые методично чистили креветки, запивали их пивом и очень тихо, сблизив головы, говорили о своем.

– А чья карточка была – известно? – поинтересовался Николай.

Следователь Дергунов и ему показал ту фотографию, которую нашли на теле покойного певца, но Губанов честно ответил, что не знает, кто это, и никогда эту девушку не видел.

– Пока нет, – беззаботно ответил Саня. – Те двое, которых мы нашли, ее не опознали. Но в принципе идея понятна: какая-то любовная история в прошлом, деваха брошена, объявился мститель. Или брат, или отец, или муж, или жених какой-нибудь. Сейчас главное – разыскать и хорошенько потрясти всех, кто был у Астахова в гостях, а дальше все раскроем за пару дней, делов-то. Установим девицу с фотографии, возьмем в оборот ее саму и ее окружение, кто из них по-французски говорит – тот и преступник. Наверняка окажется, что он и на даче у Астахова в вечер убийства был. Ничего сложного.

– Что-то ты не особо задницу рвешь свидетелей искать, – неодобрительно заметил Губанов. – Полдня ничего не делал, сидел у Дергунова и газетку почитывал. А теперь пиво со мной пьешь. Большим начальником заделался, что ли? Всю работу на подчиненных перевалил?

– А ты поработай в розыске, как я, сразу начнешь ценить возможность тихо отсидеться, – обиженно огрызнулся Абрамян. – То-то, я смотрю, ты год всего пропахал на земле и на бумажную работу свалил, с девяти до шести и обед с часу до двух по расписанию.

Упрек был справедливым, конечно. Николай Губанов действительно начинал службу в уголовном розыске. После армии он пошел работать на завод, а в январе 1958 года ЦК КПСС принял постановление «О фактах нарушения законности в милиции», в соответствии с которым требовалось пополнить милицейские ряды партийно-комсомольскими кадрами. Вот по этому комсомольскому набору, одному из великого множества, Николая и направили на службу: он сам, едва услышав по радио о постановлении, первым делом прибежал в заводской комитет комсомола, напомнил, что с самого начала говорил о своей мечте стать милиционером. После двухмесячных курсов «молодого бойца» его определили в один из московских райотделов, но уже через год пошла новая волна – пусть с преступностью борются широкие массы трудящихся, нечего государству содержать такой огромный аппарат сотрудников милиции. Начались сокращения штатов, из органов внутренних дел массово увольняли людей, потребовались кадровые перестановки, работников тасовали, как карты в колоде, переводили в другие службы. Николай Губанов оказался в другом подразделении, занимался паспортами, а в начале 1960 года Хрущев объявил об упразднении МВД СССР и, соответственно, упразднялось и Главное управлении милиции, в связи с чем последовала новая кадровая чехарда. После того как Министерство внутренних дел РСФСР в 1962 году превратилось в Министерство охраны общественного порядка, Губанов был назначен в кадровую службу сначала районного, затем Московского управления. Так что Саня Абрамян прав, в розыске Николай отработал всего ничего. Жалел ли он об этом? Вспоминал ли о тех временах с ностальгией? Вот уж нет! Если у Губанова и были по молодости какие-то романтические иллюзии, то теперь их не осталось. Ни одной.

Октябрь 2021 года, Москва

Петр Кравченко

– Николай Андреевич, как так получилось, что вы с братом и сестрой, все трое, пошли работать в милицию? – спросил Петр Кравченко. – Это случайно вышло, просто так сложилось, или вы все этого хотели?

– Этого хотели наши родители.

Прогулка по бульвару закончилась, теперь Губанов и его гость снова сидели в квартире, только теперь уже за накрытым столом, и поедали блинчики с творогом и сметаной, и не вдвоем, а в обществе племянницы Светланы. Блинчики были вкусными, но когда Петр попытался сделать комплимент кулинарным талантам Светланы, та рассмеялась и ответила, что купила их в ближайшей кулинарии. И не потому, что ей лень готовить или она не умеет, просто навести жидкое тесто ровно на четыре блина никак не удается, даже на шесть не получается, выходит куда больше, а для чего? Только деньги тратить и продукты переводить. Николай Андреевич тут же скептически заметил, что по новомодным правилам питание должно быть разнообразным и пищевой рацион нельзя обеднять, а вот в прежние-то времена готовили на несколько дней впрок и ели одно и то же – и ничего, никто не помер, а некоторые так даже и до весьма преклонных лет дожили.

– Сейчас доедим – и я расскажу, почему мы все в милицию служить пошли, – сказал он. – Нечего Светке по ушам ездить, она все это с детства знает, тысячу раз слышала.

Петр с трудом удержался, чтобы не рассмеяться: в устах пожилого солидного отставного полковника современное выражение «ездить по ушам» прозвучало забавно и немного нелепо. Вряд ли Губанов много общается с молодежью, скорее всего, смотрит всякие сериалы и черпает оттуда знания о сленге.

Николай был старшим