Боги ушли, твари остались - Михаил Владимирович Рогожин

— Иначе сгнила бы в лагере, — пробормотала она, опустив всё, что скрывалось за этой фразой.

Альфред отстранил Аделию от себя, взял за руку и опустился вместе с ней на скамейку. Франц понял, что назревает серьезный разговор, и вышел из тени липы. Расслабленно-прогулочной походкой направился к ним. Отсалютовал поднятой вверх рукой с зажатой между пальцами сигарой.

— Рад, что наше знакомство продолжается. Жена так часто хандрит в последнее время…

Альфред смущенно встал:

— У неё на глазах были слёзы.

— О, да. Нервная система расшатана. Что делать, война. Мы специально приехали в Берлин, чтобы показать её медицинским светилам. Кстати, любезный фон Трабен, нет ли у вас среди знакомых авторитетного психиатра?

— Есть.

— В таком случае будем вам крайне признательны.

— Франц, к чему этот цирк?! — не выдержала Аделия.

Франц, не обращая на неё внимания, взял Альфреда под руку и отвел в сторону.

— К сожалению, жена не совсем здорова. Должно быть и сами заметили…

— О чём вы?

— Ей нужен покой. Всякие странные видения и навязчивые мысли терзают её… — Франц намеренно постарался напустить побольше тумана, чтобы его собственная роль в этой игре не казалась столь откровенно подставной.

Альфред, в свою очередь, переживал столь сильное эмоциональное возбуждение, что был не в силах начать распутывать клубок загадочных отношений между Аделией и мужем. Странность ситуации угнетала его, в случайность их встречи он уже не верил, к тому же поведение Франца настораживало. Мало на свете найдется мужей, готовых с распростёртыми объятиями лезть к человеку, очевидно неравнодушному к его жене: большая загадка скрывалась за всем этим. Для открытого прямого человека, каким был Альфред, существовал один способ разгадать её — сшибить всех лбами и посмотреть, что из этого получится. Но он отчаянно не хотел увидеть снова слезы на глазах Аделии. Поэтому предложил:

— Самое лучшее место для отдыха — мой дом. Приглашаю вас в гости, это недалеко — на Ванзее. Жду завтра вечером. Машину подадут к отелю. А сейчас вынужден уйти, у меня собрание в «Адлоне».

После чего повернулся к Аделии. Подтвердил:

— Я очень надеюсь… завтра в пять, — и, не отреагировав на рассыпавшегося в благодарности Франца, направился к выходу из парка.

Глава шестая

Аделия и Франц молча дошли до самого озера. По нему беспечно скользили лодки с отдыхающими. Забытая картинка мирного времени. Дамы держали над головами зонтики. Мужчины налегали на вёсла. Тишину нарушали только редкие моторки и кряканье уток.

— Возьмём лодку? — предложил Франц.

Она лишь пожала плечами, все еще пребывая под впечатлением встречи с Альфредом, и удивлялась тому, что её язык не повернулся выложить всю правду сразу…

Уже в лодке, ухватившись руками за борта, она неожиданно сказала по-русски:

— Уезжай отсюда!

— Не понял… — весла, которыми легко грёб Франц, зависли в воздухе.

— Уезжай, исчезни, я сама разберусь… Мы разберемся.

Вёсла почти плашмя ударились о воду, обдав Аделию брызгами и намочив сигарету в её руке.

— Не дури, — строго предупредил Франц. Теперь, когда игра началась, он не собирался терпеть её истерики. — Будем действовать чётко по легенде. Без всяких отклонений.

— Посмотрим, как ты меня заставишь, — впервые за много дней улыбнулась Аделия.

Франца насторожила эта улыбка. Она больше напоминала безжалостный оскал хищника, готового вцепиться в горло. Губы женщины подрагивали, а кончик языка слегка зацепился за верхние зубы. Такая улыбка не могла принадлежать сломленной, вечно плачущей женщине. Она явно выдавала цепкую властную натуру. «Как, в сущности, мало я о ней знаю» — отметил про себя Франц.

— Что ты предлагаешь? — спросил он, продолжая грести в сторону поросшего деревьями берега.

Улыбка, словно приклеилась к лицу Аделии и не хотела с него исчезать.

— Соберёшь свой чемодан, сядешь в поезд, а дальше, как знаешь.

— Что дальше?

— Сообщишь в Центр, что меня на первом же свидании забрали в гестапо…

— Дальше?

— Я поеду к Альфреду одна.

— Дальше?

— А дальше тебя не касается!

— Ошибаешься. Не ты эту операцию задумала, не тебе её отменять. За нами стоит большое количество людей. Каждый наш шаг контролируется. Хочешь предать родину? Тогда я первый расстреляю тебя!

— Стреляй, — всё с той же улыбкой предложила она.

Франц бросил вёсла. Такого поворота событий он не ожидал. Чёртова улыбка выражала больше решительности, чем произнесённые слова. Глупо было сейчас взывать к совести агента Аделии Шранц. Говорить о долге перед народом, партией, страной! Неужели в неё снова вселилось любовное безумие? Франц всегда опасался эмоционально неуравновешенных натур. Слава богу, в разведке их практически не было. Поэтому следовало взять себя в руки и логически доказать Аделии, что она не имеет права поступать, как хочется её сердцу.

— Мне исчезать некуда. Тебя расколют за пять минут. Меня поймают. Удастся избежать гестапо, нарвусь на пулю от своих. Предателей нигде не ценят. Нужно было отказываться в Москве, а не здесь, и не сейчас.

— Меня бы расстреляли…

— А так за компанию расстреляют и меня. Спасибо за заботу. Пойми, Аделия, мы с тобой не охотники, а жертвы. Я, потому что заигрался в вольную жизнь, а ты заигралась в любовь. Поэтому мы вместе. У нас есть ничтожная возможность физически выжить, при этом принеся пользу своей стране, где каждый день погибают на фронте десятки тысяч человек.

— Мы им ничем не поможем… — на этот раз улыбка исчезла с её губ.

Даже после десяти лет, проведенных в Белморлаге, она оставалась советским человеком. Войну, как таковую, не видела. Лагерь был настолько удален от материка, что никакие внешние события не вторгались в его жалкое существование. Подвоз продуктов окончательно прекратился к зиме 1941 года. Выживали только благодаря поморам, которых отпускали на охоту. А с весны перешли на рыбу. Начальство на семгу, а заключенные на селедку и треску.

Первые сводки с фронтов и голос Левитана из радиоточки Аделия услышала в кабинете следователя, где велась её психологическая обработка перед засылкой в Германию. Тогда и вспомнила слова Лиды Померанец: «На воле сейчас хуже, чем здесь».

— У меня есть план, чтобы избавить вас от себя, — продолжил Франц — ты договариваешься с Альфредом, и мы устраиваем аварию. Ты остаешься жива, а я якобы сгораю в машине. После чего Альфред помогает мне перебраться в Швейцарию. Дальше поступай, как знаешь.

— Альфред согласится?

— Если всё еще любит, то с удовольствием. Только организацию возьму в свои руки, чтобы по-настоящему не грохнули.

— А что доложишь Центру?

— Мертвые не докладывают.

— А как же война? Долг? Родина?

— Мой последний долг — внедрить агента «Литораль» — Аделию Шранц в гитлеровскую элиту. Его я выполню. Центр знает, что послал меня на смерть. Значит, всё по правилам.