Остов - Кейт Сойер

жженого крахмала.

Энн натянуто улыбается в знак примирения.

– Давай не будем портить друг другу ужин. Мне бы хотелось, чтобы мы снова были друзьями. Попроси отца прийти помочь мне. А ты, пожалуйста, проследи, чтобы все помыли руки, и рассади их за столом.

За ужином Рут налегает на алкоголь. Допив белое вино, которое она потягивала еще в кухне, с удовольствием принимает бокал шампанского, а затем наливает себе и «Риоху» – вклад кузена в праздничное застолье. Вино этой марки она видела в супермаркете: приятное, но ничего особенного.

– Вином наслаждаешься, Рут?

Олли, заметив, что она изучает этикетку на бутылке, самодовольно улыбается ей. Она показывает ему язык.

Кузен всего на год старше ее. В детстве они были большими друзьями. Она гордилась, что ее принимали за его родную сестру. Обычно лето они проводили вместе и, когда она возвращалась в школу после каникул, Фрэн смеялась над своеобразным акцентом, который появлялся у Рут после долгого общения с кузеном. Но потом Олли встретил Андреа, они поженились, детишек нарожали. Теперь Рут виделась с ним только на семейных торжествах и каждый раз не могла отделаться от ощущения, что они с кузеном принадлежат к разным поколениям. Пусть она работает с детьми, но ей никогда не понять, зачем кому-то заводить четырех собственных. Она всего-то полчаса сидит между детьми семи и пяти лет, но даже после почти двух бутылок вина не рискнет пообещать, что не воткнет вилку в чью-нибудь мельтешащую руку, чтобы прервать их безумолчное верещание.

Отец, заметив ее недовольство, подмигивает ей через стол.

– Привыкай, Рути. Скоро у тебя появится своя готовая семья!

За столом мгновенно воцаряется тишина.

Уму непостижимо, как во всеобщем гвалте, да еще увлеченные своими разговорами, все умудрились расслышать именно эту фразу.

– Готовая семья? – нарушает молчание ее тетя, сестра отца.

– Ты с кем-то познакомилась? Наконец-то! – Андреа поднимает бокал, чествуя Рут.

– Не все так просто. – Чувствуя, что краснеет, Рут подливает себе вина.

Глубокой ночью ее будит настойчивая вибрация мобильного телефона.

Плохо соображая спросонья, она пытается понять, где находится. Светящийся экран телефона наполняет комнату голубым сиянием, как лучи солнца, пронизывавшие воду в ее сне. Постепенно до нее доходит, что она уже не спит. От жажды в голове шумит, во рту пересохло. У нее никак не получается сфокусировать взгляд на дисплее, чтобы увидеть, кто звонит.

– Алло?

– Дело сделано. Я в машине. Еду к тебе. – Голос Алекса звенит от возбуждения. – Рут?

– Да, я слушаю. Извини, спала.

– Я еду. Пришли мне ваш почтовый индекс.

Она слышит, как хлопает дверца автомобиля и заводится двигатель.

– Прямо сейчас едешь? Сегодня же Рождество.

– Я не горжусь собой, но оставаться там больше не мог ни минуты.

Рут отнимает телефон от уха и, прищурившись, смотрит на часы: 4:08. Четыре часа, День подарков. Если Алекс едет из Котсуолдса, где живет семья его жены, значит, у дома ее родителей он будет к завтраку.

У Рут сводит живот: вот-вот стошнит.

– Рут?

– Да?

– Я люблю тебя.

В трубке слышно, как его машина мчится по шоссе, направляясь к ней. Привкус выпитого накануне вина поднимается по пищеводу, обжигая горло.

– Ну? А ты разве меня не любишь? – смеется он, абсолютно уверенный в ее ответе.

– Конечно, люблю, – отвечает она. – Конечно.

После звонка Алекса сон как рукой сняло.

Рут встает с постели и на цыпочках идет на кухню мимо комнат, в которых за закрытыми дверями тихо посапывают ее родные.

В кухне она берет из буфета стакан, наполняет его водой из-под крана и залпом выпивает. После трех стаканов воды наконец-то удается утолить жажду.

Рут идет в ванную. Стоя под душем, тихо напевает себе под нос – одну из песен Стиви Уандера.

Бреет ноги, улыбаясь во весь рот. Смеется над собой, над своим легкомыслием. Бреет подмышки и, поколебавшись немного, уже притупленным лезвием удаляет почти все завитки с лобка.

После, выключив свет в ванной, бесшумно пробирается в свою комнату, где расчесывает волосы, наносит увлажняющий крем на тело и лицо.

Надевает свой самый красивый бюстгальтер, чистые трусики, пижаму и, улегшись в постель, ждет.

Наблюдает, как над соседними домами занимается рассвет. Лучи восходящего солнца отражаются от стекла, под которое помещено изображение кита, и расчерчивают комнату световыми полосами.

Теперь к ожиданию примешивается волнение, сердце колотится быстрее. Он будет здесь с минуты на минуту. На тумбочке у кровати стоят часы. Она смотрит на них, стрелки, едва различимые в сумеречном свете, показывают 8:12.

Обострившийся слух улавливает рокот автомобиля, сворачивающего на их улицу. Машина тормозит у дома, вяло тарахтит, паркуясь, и затихает.

7

Шума как такового нет. Есть звук. Словно она под водой: в ушах не звенит, но что-то вибрирует, будто жидкость струится.

Одежда липнет к мокрому телу.

На ней лежит что-то тяжелое. Плющит ее.

Она открывает глаза, но ничего не видит.

Темно.

Она дезориентирована, ее тошнит.

Она спала?

Стала жертвой несчастного случая?

Где она?

Груз, придавливающий ее, шевелится; она чувствует, как ее лицо обхватывают две руки. Из последних сил отбивается от них.

Потом вспоминает.

Ник.

Он двигается, смещая тяжесть своего тела, и наконец скатывается с нее. Теперь он тоже лежит на спине, рядом с ней. Все так же темно.

И густой звериный, гнилостный дух.

Тяжело дышать. Она медленно выдыхает, стараясь не паниковать.

Между ног тепло, одежда мокрая, и Рут со стыдом понимает, что это отчасти и по ее вине: моча смешивается с влагой китового языка.

Она делает глубокий вдох, наполняя легкие зловонным воздухом.

Кашляет, отрыгивает. Горло обжигает желчь.

Она жива.

Рядом ворочается Ник. Она ощущает вибрацию его голоса, но не может разобрать ни слова.

– Не слышу! – голос Рут, громкий и пронзительный, прорезает шум в ушах, будто сирена.

Ник что-то рокочет в ответ.

Что он говорит?

Ник снова возится. Садится.

Она тоже пытается подняться, но тело не подчиняется. Кажется, что ее одежда отяжелела не только от пота, мочи и слизи кита, или как там называется жидкость в его пасти. Такое ощущение, что на ней кольчуга: кости тянут вниз.

Она чувствует, как Ник копошится у ее ног. И откуда только силы берутся?

Она снова вдыхает омерзительный запах.

Она жива!

Ник шарит рукой под ногами Рут.

Мышцы болят. Кажется, что кожа туго натянута, ограничивает движения. Он прощупывает складки слизистой оболочки пасти