Бангкокская татуировка - Джон Бердетт

Зинна: Что вы имеете в виду?

Пайсит: Генерал, вы только что сослались на сообщения о коррупции в полиции. Рискну предположить, что пятьдесят процентов жалоб связано с наркотиками.

Зинна: Разумеется. У копов должна быть мотивация, чтобы взять в свои руки управление страной. Конечно, под маской демократии.

Пайсит: А если бы управление страной вновь перешло в руки армии?

Зинна: Это в высшей мере провокационно-гипотетическое предположение.

Пайсит: Как бы вы хотели поступить с тем полицейским полковником, о котором мы сегодня говорили?

Зинна: Это наше личное дело.

Лек слушал урывками, пытался что-то понять, но не владел информацией, без которой невозможно уловить подтекст, составляющий смысл интервью.

— О чем это все? — поинтересовался он.

Мы с матерью обменялись взглядами.

— С тех пор как умер его сын Рави, полковник совершенно изменился, — сказала Нонг, но это ничего не пояснило молодому полицейскому.

— Военные застрелили Рави во время беспорядков в мае девяносто второго года, — добавил я.

Зазвонил проводной телефон. Переполох устроила бригада судмедэкспертов. Они хотели, чтобы я срочно приехал в гостиницу, где расстался с жизнью Митчел Тернер. Было подумал захватить с собой Лека, но он исполнял свой служебный долг, как сам его понимал, — подлизывался к моей матери (они обсуждали тонкости нанесения туши на веки). Поэтому я поехал один.

Оказавшись на месте, я понял, из-за чего возникло волнение. В своем рвении эксперты перевернули труп и оставили в таком положении. И теперь переводили взгляды с тела на меня и снова на тело. Я колебался, как поступить: то ли избавиться от содержимого желудка, то ли просто почесать затылок. Но даже для этого был слишком потрясен. Вспомнил Чанью — какой она показалась мне сегодняшним утром: невозмутимой, оживленной, радостной, точно жаворонок. Покачав головой, взял трубку внутреннего телефона и попросил оператора гостиничного коммутатора соединить с полковником Викорном в полицейском управлении. Мне повезло — босс оказался в своем кабинете.

— Эксперты его перевернули.

— И что из того?

— Он освежеван. Кожа содрана от плеч до поясницы. На ее месте сплошное кровавое месиво.

Возникла долгая пауза. Я решил, что даже полковник Викорн пришел в замешательство. Но босс быстро взял себя в руки.

— Скажи экспертам, пусть перевернут его обратно и оставят, как лежал раньше. Они сделали снимки его спины?

— Вероятно, да.

— Пусть уничтожат. — Раздался щелчок, Викорн разъединился.

Я наблюдал, как эксперты переворачивали тело в первоначальное положение, и размышлял. Вспоминал Францию, Германию, Англию, Японию, Соединенные Штаты, «большую восьмерку». Думал о декадансе. В один миг дело оказалось вне рамок тайской психологии, и мне следовало воспользоваться приобретенной за границей способностью проникать в суть других культур. Бедняки убивают в порыве страсти, ради земли, денег или из предрассудков, поэтому подобное жестокое расчленение и кастрация на первый взгляд могли показаться обычным выражением ярости, страха или алчности, присущих исконным традициям обществ третьего мира. (Если честно, отсеченный пенис навеял ассоциацию с тайским супом том ям.) Однако содранная кожа — весточка общества с большим, богатым, скучающим средним классом. На всем этом стояла печать апатии. Что же такое произошло с Чаньей в Америке?

На следующий день мы с Леком занимались утомительными делами, решая вопросы, связанные с кремацией тела. Хотя Викорн подмазал служащих морга и обеспечил молниеносное, лишь для проформы, вскрытие (в отчете глубокомысленно утверждалось, будто жертва погибла от обильного кровотечения, вызванного проникающей ножевой раной в живот и желудок, а также отсечением члена; но вот что удивительно: ни слова о коже со спины, исчезнувшей как по злому волшебству), нам тем не менее пришлось заполнить огромное количество формуляров, умаслить кучу страждущих, выдержать подозрительные взгляды сотрудников морга и схлестнуться с ребятами из крематория. Они откуда-то прослышали, что сожжение не вполне законно, и потребовали дополнительную мзду. У меня не было прав гарантировать им оплату, и пришлось звонить полковнику Викорну по мобильному телефону. Получил немалое удовольствие, наблюдая, как изменились их лица, когда он закончил с ними говорить, но день выдался утомительным, и я встретился с Чаньей только под вечер, когда готовился открыть бар. В первый момент подумал, что ее настоящее призвание — актерское мастерство, поскольку едва узнал. И не только потому, что волосы стали короче, превратились в розовато-лиловые и колючками торчали во все стороны, и даже не оттого, что изменился стиль ее макияжа. Она умудрилась измениться сама. Надела длинную черную юбку, белую блузку с кружевами примерно середины двадцатого века и туфли без каблуков. И сразу приобрела внешность скромной городской, не обремененной средствами тайской учительницы. Огромное внимание уделялось деталям. Когда она достала совсем немодные очки из тех, что раздают бесплатно, я в восхищении покачал головой. Чанья пришла попрощаться. Мы несколько мгновений держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Меня нисколько не удивила способность девушки читать мои мысли.

— Все не так, как ты думаешь, Сончай. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Хорошо.

Мы помолчали.

— В Штатах я постоянно вела дневник. Может быть, когда-нибудь тебе его покажу. — Она чмокнула меня в щеку, в последний раз подмигнула и ушла, пообещав время от времени звонить, узнавать, не исчезли ли препятствия для ее возвращения.

Мать присоединилась ко мне в баре через несколько минут после ухода Чаньи. Взяла с полки холодильника банку пива, мы сели за столик, она закурила «Мальборо-лайт», и я стал рассказывать о том, как продвигается расследование. А когда закончил, заключил:

— Мама, ты лучше всех понимаешь, от чего такая девушка, как Чанья, способна свихнуться.

Нонг задумчиво покосилась на меня, пожала плечами и вздохнула:

— Существует множество причин. Девушка проходит несколько стадий. Начинает с того, что верит словам клиентов и принимается мнить о себе нечто несусветное. Но внезапно до нее доходит — не она пользуется мужчинами, а они ею. Как в любой индустрии обслуживания, в нашем деле трудно судить, кто кого надувает в игре. Когда завершается эта стадия, девушка начинает испытывать профессиональную гордость от того, что ей удается. Она хочет стать звездой, поскольку больше стремиться не к чему. — Мать затянулась и не спеша выдохнула дым. — Затем приходит осознание бренности всего земного, и теперь внимание привлекают те, кто моложе, а в баре появляется другая звезда, ярче, чем она. Еще один обряд изменения статуса — данный период сопровождается депрессией, пока девушка не начинает привыкать к новому состоянию.