Нескромные желания - Тия Дивайн

– Всем нам что-то нужно.

Франческа молчала: чем меньше она будет говорить, тем лучше.

– Почему вы вышли за него замуж? – спросил он с нескрываемой неприязнью.

Он не спросил: почему Уильям женился на вас, Сара? Считал, что инициативу проявила она. Что он знает? Что? Что?! Она ответила ему так, как ответила бы Сара:

– Я любила его.

Она увидела, как вспыхнуло в его глазах раздражение.

– Я обожала его, – добавила она для вящей убедительности.

– Чтоб вас...

– И он обожал меня.

– Мерзавка. Я знал, что вы не замедлите проявить свою истинную сущность.

– Я ничего не скрываю, – сказала Франческа, потрясенная его грубостью и яростью. Миэр ненавидел Сару, в этом не было сомнения. И ему что-то нужно от Франчески.

Что?

– Это уж точно, – насмешливо сказал он. Франческа замерла. Это только начало, подумала она. У Миэра столько оружия против Сары. Она исколесила всю Европу до того, как вышла замуж за Уильяма, и ее скандально известные эротические танцы стали притчей во языцех в каждой столице, при каждом дворе.

Сара без стеснения раздевалась во время своих экзотических танцев, но в то же время исполняла их с такой божественной одухотворенностью, что никому не пришло бы в голову ее осудить, и она стала любимицей и знати, и полусвета.

Сара была поистине редким явлением и обладала достаточным артистизмом, чтобы заставить самого циничного зрителя поверить в то, что она – дитя богов и ее призвание – вселять в души людей святую веру посредством своего искусства.

Но вся слава, все деньги утекли, словно песок сквозь пальцы, и, возможно, Сара вышла замуж за Уильяма, рассчитывая на помощь его семьи, но просчиталась.

Вместо этого Миэр обрек их обоих на гибель.

Франческа кипела от злости, ведь сумма, которая могла бы спасти Уильяма и Сару, сумма ничего не значила для Миэра, но он отвернулся От них.

– Мне нечего вам рассказать, – вспылила она.

– О, моя дорогая Сара, вы не рассказали и половины того, что мне хотелось бы знать.

Она смотрела на него с неподдельным ужасом. Но ничего не могла прочесть на его лице. Только взгляд, холодный и острый, словно клинок, говорил о том, что Миэр готов с ней сразиться.

Франческа отвернулась. Спокойствие, спокойствие, ты должна сохранять спокойствие. Именно это он и сказал бы, чтобы спровоцировать Сару.

И как поступила бы Сара? Она выразила бы презрение, вела бы себя как принцесса храма, каковой провозгласила себя, и сохраняла бы ту загадочную отстраненность, от которой мужчины теряли голову.

Франческа глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

Думай, как Сара. Держись, как Сара. Ты достаточно знаешь о ней для того, чтобы заставить семью Уильяма поверить, что ты и есть Сара. У них нет причин не поверить, тем более что они знают о болезни Сары.

Эта мысль придала ей уверенности. Главное, не поддаваться на провокации Миэра. Меньше говорить, больше слушать. Не терять самообладания, не реагировать на его оскорбления. Стараться выставить его дураком.

Она сможет это сделать. Она хочет это сделать и сделает, ради Сары.

Нет – ради Кольма.

Миэршем-Клоуз

Он был такой огромный, этот трехэтажный дом из кремового камня, окруженный акрами тенистых парков. По классической традиции по обе его стороны располагалось два крыла; массивная двойная лестница вела к парадному входу.

Едва карета остановилась, как из арочных дверей под лестницей высыпали слуги: двое занялись багажом, еще один устанавливал ступеньку, чтобы юбки миледи не коснулись земли, а четвертый помогал ей спуститься.

И все это время ястребиный взор Миэра следил за каждым ее движением, ожидая ее ошибки, желая, чтобы она оступилась.

Пожилой джентльмен в ливрее ждал их в тени арки.

– Уоттен, это миссис Уильям.

Уоттен поклонился:

– Добро пожаловать в Миэршем, миссис Уильям. – Миэр взял ее за локоть.

– Прошу вас, Сара, пройдите в арку. Мы установили лифт. Матушка уже не так подвижна, как раньше. Да и Маркус тоже.

Лифт был похож на позолоченную клетку – вьющаяся виноградная лоза и гроздья из кованого металла. Через мгновение они уже были на следующем этаже, в зале для приемов, тянувшемся вдоль всего дома, высотой футов в пятнадцать, а то и больше.

На стенах портреты предков.

На полу роскошный персидский ковер. На отполированных до блеска столах из красного дерева бесценный китайский фарфор.

Сколько вкуса и элегантности! Какая роскошь! Сразу чувствуется, что денег тут не считают.

Тут их снова встретила целая толпа слуг. Просто поразительно, на какие жертвы пошел Уильям, чтобы жениться на Саре. Он мог привезти в этот рай любую невесту, кроме Сары, и жить в свое удовольствие.

Миэр представил ее; женщины подходили, приседали в реверансе и уходили. Вскоре остался один Уоттен.

– А где же матушка?

– Мадам отдыхает, милорд.

– Понятно, – холодно произнес Миэр. – А Маркус, разумеется, пасет свое стадо, в буквальном или переносном смысле этого слова. Он непредсказуем. Впрочем, ничего другого я не ожидал.

– Они переносят господина Уильяма в церковь, милорд. Все будет готово завтра к десяти часам.

– Благодарю вас, Уоттен. Можете проводить миссис Уильям наверх.

Он резко отвернулся, словно не мог выносить даже ее вида, и Уоттен знаком пригласил Франческу следовать за ним.

Взбираться наверх оказалось тяжело – возможно, это было своего рода наказанием, ведь Уоттен мог с таким же успехом поднять ее на лифте, – но Франческе было все равно. Она обессилела как физически, так и эмоционально. Более всего ей сейчас хотелось лечь и уснуть, потому что по пути в Англию она ни разу не вздремнула. Даже в своем купе лежала без сна, зная, что Миэр бродит по вагону, наблюдая, выжидая, надеясь поймать ее на чем-нибудь недостойном.

Стала бы Сара действовать столь опрометчиво или нет?

Что бы она подумала о родовом поместье Уильяма? Она стала бы королевой Миэршема. Сара умела манипулировать людьми.

А вот Франческа не умела.

На уик-энд Сара принимала бы гостей, и все десять спален на втором этаже были бы заняты. Лучшую спальню она, разумеется, оставила бы себе; гардеробная была бы заполнена десятками красивейших платьев, сшитых для нее личной портнихой.

Сара Тэва знала, как жить, подумала Франческа. Как же может она, заняв ее место, ударить лицом в грязь?