Рыжее солнце любви - Эдриан Маршалл

— Друзьями? — переспросила Лиси.

— Ну… — снова замялась Линда. — Мистер Кшесински дарил ей цветы, но, думаю, их связывала только дружба. Ведь он, кажется, был женат.

Цветы… Что ж, очень милый знак дружеского внимания. Особенно когда подруга красивая молодая женщина. Сколько лет этой Стелле? Кажется, чуть больше тридцати. Выходит, Стэнли Кшесински, несмотря на свои шестьдесят с хвостиком и больное сердце… Впрочем, все это только предположения. Свечку, как говорится, никто не держал.

— Спасибо, Линда, — поблагодарила Лиси пожилую даму. — Поверьте, вы оказали полиции неоценимую услугу.

— Ну что вы, — с сомнением в голосе ответила та. — Я всегда рада помочь, хоть мне и не хотелось бы, чтобы мои слова как-то навредили Стелле.

— Невиновному человеку нечего бояться полиции. Так что вам не стоит волноваться за соседку.

— Да, конечно, — без особого воодушевления согласилась Линда. — И не забудьте позвонить, когда Алли найдется.

Алли! Лиси совершенно о нем забыла! Так случалось всегда: думая о работе, Лиси начисто забывала обо всем на свете. А о работе она думала всегда.

Обежав друзей Алли, Лиси совсем пала духом. О том, где находится ее набедокуривший брат, не знал даже его самый близкий друг. Правда, друзья Алли пролили хоть какой-то свет на всю эту историю с «линчеванием». По их версии, Алан О'Райли оказался благородным рыцарем: он смело выступил против наглого мальчишки, который осмелился издеваться над девочкой.

Это, безусловно, утешало, но Лиси не терпелось выслушать «показания» самого «подозреваемого». Если правда на его стороне, почему же тогда он прячется? И где теперь его искать? А ведь Лиси так надеялась воспользоваться этим выходным, чтобы наведаться в «Алый вельвет» и поговорить с теми, кто должен был хорошо знать Стэна Кшесински, — его собратьями по перу.

Теперь все серьезные намерения потерпели фиаско, а от тревожных мыслей об Алли заболела голова. Куда еще мог пойти этот сорванец? Где он? Что с ним?

Дрю уныло брел к дому, где провел детство и юность, на ходу размышляя о том, о чем, скорее всего, размышляют все, кто волей судьбы потерял близкого друга: почему же все-таки смерть такая страшная, неотвратимая и вместе с тем нелепая штука?

Рыжий Лепрекон, которого он встретил накануне утром, в чем-то был прав: обстоятельства смерти Стэна и вправду были странными.

Матильда Кшесински, к которой Дрю осмелился заглянуть только сегодня, придерживалась того же мнения. Ее выдержке можно было лишь позавидовать. За все то время, что Дрю провел в ее доме, она не проронила ни слезинки. Однако, несмотря на напускную неуязвимость, он чувствовал, что она винит себя в гибели Стэна.

Матильда, вечно занятая своими делами — несмотря на свой уже преклонный возраст, она до сих пор крепко держала в руках собственный бизнес, — не слишком-то много внимания уделяла мужу, который, даром что писатель, совершенно не мог о себе позаботиться. Но самым, пожалуй, печальным в их браке было то, что Матильду абсолютно не интересовало то, чем занимается муж, а Стэнли в свою очередь с откровенным равнодушием относился к тому, что составляло большую часть жизни его жены.

Проще говоря, Матильда, далекая от романтических бредней, приносила в дом бренный металл, а Стэнли считал этот металл настолько бренным, что даже не думал интересоваться, откуда он берется в доме.

Как эти двое могли прожить под одной крышей столько лет? Ответ на этот вопрос был для Дрю загадкой.

Многие не разводятся из страха причинить травму детям, но у них не было детей. Может быть, они жили по привычке? Матильда не считала нужным что-либо менять, а Стэнли — старый добрый Стэнли, так и не отказавшийся от своей старенькой пишущей машинки, — попросту боялся перемен?

Дрю терялся в догадках. Его собственный брак был недолгим и разрушился в одночасье, раз и навсегда обнажив перед Дрю неприглядную правду жизни: любовь всего лишь иллюзия, временное помутнение рассудка, а брак — удел безумцев, глупцов или трусов, таких, каким, увы, был его лучший друг Стэнли Кшесински.

Если бы Дрю Донелли не предавался столь мрачным раздумьям, то, открыв калитку, ведущую в бабушкин сад, он наверняка заметил бы, что в саду творится что-то неладное. Если бы мысли о тяжкой судьбе тех, кто по доброй воле или чужому наущению впрягается в тяжкое ярмо брака, так не взволновали Дрю, то он непременно услышал бы шорохи наверху, а подняв голову, увидел бы темные силуэты, мелькавшие в кронах деревьев. Но, увы, Дрю ничего не видел и не слышал до тех пор, пока на голову ему не упало что-то тяжелое.

— Дьявол! — выругался Дрю, разом позабыв о браке, любви и смерти. Нечто, упавшее ему на голову, запрыгало по хрусткой листве.

Рассыпая проклятья, Дрю в два прыжка настиг и подхватил то, что свалилось на него сверху. Предмет оказался вовсе не яблоком, как вначале он предположил, а маленьким плотным мячиком. Теннисным мячиком, который уж никак не мог вырасти на яблочном дереве.

Дрю медленно поднял голову и разглядел троих ребятишек, со страху приклеившихся к веткам дерева.

— Прах меня побери! — зарычал на мальчишек Дрю. — Да вы же мне чуть голову не расшибли! И вообще, какого дьявола вы тут делаете?!

Ребятишки, как перепуганные воробьи, взметнулись с веток. Один, самый длинный и крепкий, сполз по стволу вниз и, самым наглым образом проскочив мимо Дрю, вырвался на волю через распахнутую калитку. Другой, сидевший на самой нижней ветке, спрыгнул с нее, упал на четвереньки и, довольно ловко поднявшись на ноги, пулей полетел к забору.

Дрю проворонил уже двоих и считал делом чести поймать третьего, самого маленького, но от этого не менее проворного. Третий мальчик с ловкостью Тарзана перепрыгнул со своей ветки на ветку соседнего дерева, но тут ему не повезло: ветка хрустнула и обрушилась вниз, увлекая за собой отважного сорванца.

Если бы не Дрю, успевший подскочить к худосочной яблоне, в лучшем случае мальчуган отделался бы сломанной ногой или рукой, а в худшем… Впрочем, обнаружив себя в крепких руках не на шутку рассерженного хозяина, мальчишка уже не знал, радоваться ему или огорчаться.

— Попался! — победоносно воскликнул Дрю и, поставив мальчишку на землю, схватил его за воротник куртки. — Мало того что ты забрался в мой сад, поставил мне шишку своим мячом, сломал мою яблоню, так я еще и должен тебя спасать! Ну сейчас я надеру тебе твою маленькую нахальную…

Закончить фразу и воплотить в жизнь сию страшную угрозу Дрю не дала Констанция Донелли, выбежавшая на вопли своего «хани». Увидев, что ее чадо живо и здорово, а страшное зло, спровоцировавшее столь громкую брань, всего-навсего худенький большеглазый мальчишка, бабушка Конни всплеснула руками и поспешила встать на сторону слабого.

— Хани, зачем ты вцепился в несчастного ребенка?! — запричитала сердобольная бабуля.

— Вот сейчас я сниму с него штаны, тогда-то он точно будет несчастным, — ответствовал бабуле любимый внучек.