Изгнание дьявола из моей лучшей подруги - Грейди Хендрикс

Лежавшая на носу Гретхен, подняв лицо с полотенца, тоже отпила «Буша». Гретхен – казначей школьного церковного совета, основательница Клуба по переработке мусора и школьного филиала «Эмнести Интернешнл», а также, если верить надписям в туалете, самая горячая штучка в десятых классах. Высокая, стройная, гибкая, светловолосая, она была словно создана для своих платьев в цветочек от Лоры Эшли и топиков «Эспри». Принцесса Гретхен представляла собой прямую противоположность Эбби – та еле доставала подруге до плеч, очень ярко красилась и носила «химию», будто официантка в забегаловке для дальнобойщиков. Эбби прилагала все усилия, чтобы не задумываться о своей внешности, и, как правило, особенно в такие дни, ей это удавалось.

Понемногу подруги начали зажигать сигареты, открывать пиво и возвращаться в миг, хлопая глазами. Маргарет вынула из сумки черный цилиндр из-под фотопленки и, подняв, чтобы всем было видно, спросила:

– Хотите оторваться как следует?

– Что это? – спросила Эбби.

– Кислота! – ответила Маргарет. Боб Марли из бумбокса внезапно показался совсем невинным.

– Где взяла? – Гретхен заворочалась на полотенце.

– Украла у Райли! – соврала Гли.

В своей огромной семье Маргарет была единственной дочкой. Райли был ее старшим братом, вторым по старшинству среди всех, и знаменитым торчком: когда он не учился в чарльстонской Сокровищнице Знаний, то лежал на реабилитации в Фенвик-Холле, мирном пристанище для богатейших алкоголиков округа. Прославился Райли тем, что в клубе «Уиндджеммер» подсыпал девушкам в напитки вещества и, дождавшись потери сознания, трахал их на заднем сиденье своей машины. Но, когда очередная девушка вдруг пришла в себя, сломала Райли нос и побежала по Оушен-Бульвар с голой грудью, вопя во весь голос, веселью пришел конец. Поскольку Райли происходил из хорошей семьи и у него вся жизнь была впереди, судья посоветовал родителям девушки не возбуждать дело, и в конечном итоге братец Маргарет отделался годовым домашним арестом. Теперь Райли переезжал из одного дома Миддлтонов в другой, из Уодмало в Сибрук, потом в Салливанс-Айленд, потом в центр Чарльстона, чтобы не попадаться папе на глаза. Предполагалось, что он ходит на собрания анонимных алкоголиков, но в основном Райли торговал наркотиками.

В свете всего вышесказанного, Райли был величиной известной – если бы Маргарет и Гли сказали Гретхен правду о том, где взяли кислоту, она никогда бы ее не приняла. А если уж подруги собирались упарываться, то либо они делали это все вместе, либо вообще не делали – так они поступали во всем.

– Не знаю… не хочу закончить, как Сид Барретт, – засомневалась Гретхен. Сид Барретт был первым фронтменом Pink Floyd и в шестидесятых так упарывался кислотой, что в конце концов расплавил себе мозг. Теперь, двадцать лет спустя, он жил у мамы в подвале и собирал почтовые марки. Иногда, когда ему становилось получше, Сиду удавалось доехать на велосипеде до здания почты. Гретхен была уверена: если один раз принять кислоту, то со стопроцентной вероятностью закончишь, как Сид Барретт, и никогда не вернешься к нормальной жизни.

– Брат говорил, что в прошлом году Сид выпустил новый альбом, где все песни были про почтовые марки, – сказала Гли.

– Представь, если то же будет со мной! – воскликнула Гретхен.

– Ты даже марки не собираешь! – Маргарет выпустила очередное облако дыма с драматическим видом. – Тебе даже петь будет не о чем.

– Я приму кислоту, если ты пообещаешь отвезти весь мусор из клуба в центр для переработки! – Гретхен попыталась договориться с Маргарет. В ответ та кинула окурок в ручей:

– На, перерабатывай, хиппарка недоделанная!

– Гли? – Гретхен обернулась к ней.

– Мусорные пакеты протекут, и мне в машину слетятся осы!

Тогда Гретхен выпрямилась, вытянула руки над головой, касаясь пальцами неба, и ответила:

– Спасибо за поддержку! Все, как обычно.

С этим она подняла длинную ногу, сошла с носа, беззвучно упала в воду и не всплыла. Ничего страшного, впрочем, – Гретхен могла задерживать дыхание на сколько угодно, а ледяная вода у дна реки была ей приятна. Как бы Гретхен не желала спасти планету, она никогда не занудствовала насчет этого – за это ее и любили.

– Скажешь ей, где мы взяли кислоту – морду набью, – пообещала Маргарет Эбби.

Лето 88-го выдалось лучшим летом истории. В том году вышли песни «Pour Some Sugar on Me» и «Sweet Child O’ Mine», и все деньги Эбби уходили на топливо – она наконец-то получила права и могла водить машину даже затемно. Каждый вечер в 23:06 они с Гретхен опускали стекла, высовывались из окон и бездумно кружили по Чарльстону – плавали на пляже, тусовались на рынке в старом городе с ребятами из Джеймс-Айленда, курили на парковке у парка и стрелкового клуба и смотрели, как «солдатики» из военного училища «Цитадель» дерутся, словно петухи. Как-то раз Эбби и Гретхен всю ночь просто ехали по 17-му безо всякой цели, скурили целую пачку «Парламента» под «Fast Car» и «Talkin’ Bout a Revolution» Трейси Чепмен, проигрывая песни снова и снова, и только перед самым рассветом повернули домой.

Маргарет и Гли тем временем почти все лето провели, сидя в машине Гли и дожидаясь, пока драгдилеры материализуются из воздуха. В их классе еще никто не употреблял кислоту, кроме самых оторванных, и Маргарет обязательно надо было, чтобы она и ее подруги стали первыми «нормальными» среди упарывающихся. Точно так же, как они стали первыми девочками, что принесли на физкультуру справку о месячных и не пошли, первыми в классе, сходившими на чей-либо живой концерт (Синди Лопер) и получившими водительские права (не считая Гретхен – та не всегда помнила, где право, где лево).

Своему проекту по добыче кислоты Маргарет и Гли посвятили несколько месяцев, но ни одна сделка не удалась. Эбби, начинавшая жалеть Гли, предложила подвезти их на своем Пыльном Катышке в следующий раз, когда Маргарет задумает предпринять длинную поездку в никуда за наркотой, но это предложение привело и Гли, и Маргарет в ярость:

– Ага, сейчас! Я не пущу тебя за руль! Наша с тобой прошлая школа располагалась в здании, названном в честь моего деда! – возмущалась Маргарет.

– А фирма моего папы владеет акциями нашей школы, – добавила Гли.

– Если засекут нас, то временно отстранят от занятий – считай, отправят на внеочередные каникулы. Если засекут тебя, ты вылетишь из школы навсегда, не доучишься и будешь работать консультантом в магазине электроники. Такие подруги мне не нужны!

С точки зрения Эбби, совершенно незачем было так нагнетать ситуацию. Да, Эбби держалась в школе только потому, что ей удалось получить стипендию с кучей условий и оговорок, но оценки у нее были первый сорт, и академия Олбемарл не стала бы избавляться от нее при первом же поводе. Однако спорить с Маргарет было невозможно, и тогда Эбби просто предложила заплатить Гли за бензин, обрадовавшись про себя, когда та отказалась.

Последнее наркосафари привело Гли и Маргарет на парковку перед рыболовным магазином на Фолли-Бич. Там они два часа просидели в машине Гли, пока шел ливень. Когда Маргарет, наконец, добралась до телефона-автомата, выяснилось, что их контакт засекли (а не он почему-то очень долго тянул с сигналом). Тогда подруги отправились в его номер в «Холидей-Инн» (а что еще было делать?), где обнаружили, что копы не просто оставили дверь нараспашку, но и не заметили товар, спрятанный под матрасом. Маргарет и Гли такой ошибки не совершили.