Жернова судьбы - Лоринда Скотт

— Поедем ко мне, — предложил Грег, дав себе обещание, что не тронет ее и пальцем, не говоря уже о том, чтобы приставать с более откровенными домогательствами.

Они прошли в дверь его квартиры, и он нарочно не стал включать свет, чтобы она могла полюбоваться огнями Манхэттена. За окнами сияла ослепительная россыпь разноцветных, рукотворных и небесных, светил — иногда было трудно понять, где кончаются верхние этажи небоскребов, а где начинается звездное небо.

— Красотища! — восхищенно выдохнула она и негромко рассмеялась. — Потрясающе! Такое увидишь не каждый день.

Грег усмехнулся и встал рядом с ней. Он с трудом удержался, чтобы не обнять ее, и тоже уставился в окно.

— Да, красиво, — негромко произнес он. — Иногда, не зажигая света, я сижу здесь часами и просто смотрю. У меня это называется «зарядка аккумулятора».

Она вопросительно повернулась к нему. Взгляд ее, как ни странно, был серьезен.

— Проблемы с «подзарядкой»? Понятно. Знаешь, тебе просто надо почаще отдыхать. Время от времени ходить в зоопарк или сидеть на скамейке в Центральном парке и глазеть на прохожих. Нельзя себя так загонять. Научись расслабляться, радуйся самым обыкновенным вещам.

В ответ Грег лишь грустно улыбнулся.

— Сомневаюсь, что ты сама хоть когда-нибудь отдыхаешь.

— Ты плохо меня знаешь. Я люблю поразмышлять, одна посидеть в тишине. Часто так и делаю. Это только с тобой я такая беспокойная.

Как ни странно, сказанное ею почти полностью совпало с теми мыслями, что вертелись у него в голове, и неожиданно он и она как бы стали единым целым, по крайней мере, духовно.

— Я хотел бы заняться с тобой любовью, — тихо признался он.

Как ни странно, ее улыбка светилась готовностью.

— Хорошо.

Грег закрыл глаза и посчитал до десяти. Сейчас он умрет, сердце его остановится, разорвется, заглохнет, — в общем, произойдет то, что обычно случается с мотором у нас в груди. А если все-таки он останется жив, то, значит, это просто сон.

— Ты такая красивая, — тихо сказал Грег и нежно провел большим пальцем по ее лицу — от виска до губ.

В ответ на эту невольную ласку она легонько коснулась кончиком языка его пальца. И он застонал.

Руки Элизабет скользнули по его груди, по плечам, взъерошили ему волосы, пригнули голову. Их губы встретились в поцелуе. В следующее мгновение что-то сдвинулось в этом мире, словно какая-то первобытная сила, дремавшая до этого в них обоих, вырвалась наконец на свободу. И, обуреваемые страстью, они устремились навстречу друг другу.

Когда же всепоглощающее пламя желания погасло, оставив после себя несколько тлеющих огоньков, оказалось, что молодые люди лежат в постели.

Дрожащими пальцами он гладил ее плечи, грудь.

— Господи, — произнес Грег срывающимся голосом, — это было…

— Потрясающе, — хрипло отозвалась она и, прильнув к нему, поцеловала. — Знаешь, ничего подобного я еще не испытывала.

В ответ на такое многозначительное признание Грег улыбнулся.

— Вот видишь, кое в чем мы можем прийти к общей точке зрения, — поддразнил он ее.

Элизабет ответила ему улыбкой и снова поцеловала.

Таким было начало их бурного и страстного романа, приносившего ему куда большее удовлетворение, чем полные соперничества деловые отношения на работе. Буквально через месяц они поженились и последующие три или четыре года можно было по праву назвать периодом блаженства.

И вот теперь куда что подевалось? — грустно размышлял Грег, лежа на диване в чужом доме посреди вермонтской глухомани. Где страсть, когда-то сжигавшая их обоих без остатка? Где радость общения, веселые розыгрыши и шутки? Жене хотелось выплакаться. А вот этого Грег никак не мог вынести. Ему еще не доводилось видеть ее плачущей, да еще так горько и искренне.

К горлу подступил комок. Он с силой сглотнул, — не хватало еще самому тут разреветься. Когда же Элизабет замкнулась, закрылась от него, окружив себя непробиваемым коконом? И, главное, почему? — мучился он вопросом.

Грег ощутил, что лежит в неудобной позе, шея в результате затекла и болела. Но он не хотел вставать первым, предоставляя жене возможность подняться раньше и привести себя в порядок. Он только крякнул и вытянул ноги, наблюдая за ней из-под прищуренных век. Неожиданно Элизабет вздрогнула и, открыв глаза, присела в кресле. Потом потерла щеки, встала и на цыпочках вышла, выключив по дороге свет.

Оставшись один, он облегченно вздохнул, поднялся с дивана, помотал головой, разминая затекшую шею, потянулся и сделал пару наклонов. Это помогло стряхнуть оцепенение. Впервые с момента приезда он внимательно осмотрелся, придирчиво изучая комнату.

Что ж, вполне уютно, хотя и ничего особенного, но в целом помещение располагало к отдыху. Ему тотчас вспомнился их роскошный дом на Лонг-Айленде, и почему-то сделалось немного грустно. Гостиная в нем была обставлена лучше и с большим вкусом, но в ней отсутствовал домашний уют. Там можно принимать гостей, вести светские разговоры, обсуждать положения на финансовых рынках, но почему-то никогда не возникало желания посидеть в тишине у камина. Да и времени на размеренные семейные вечера у них не оставалось. Неожиданно Грег поймал себя на том, что не может даже вспомнить, когда в последний раз засыпал там, сидя в кресле или на диване.

Он подбросил в огонь угля, поворошил его, чтобы тот горел. Пламя в камине зашипело и начало выстреливать искры, затем заплясало красными и желтыми язычками. Было в этом нечто первобытное. Наверно, точно так же далекие предки сидели и словно завороженные смотрели на огонь. Надо будет почаще растапливать дома камин, подумал Грег.

Ему никак не хотелось признавать свое поражение. Раз Элизабет плакала, значит, она все еще любит его, или, по крайней мере, его персона все еще для нее что-то значит.

Он прислушивался и ждал. Жена плескалась в ванной, потом вышла и направилась в кухню. А вскоре появилась в гостиной с подносом в руках.

— Доброе утро, — произнесла она, и, хотя губы ее улыбались, глаза по-прежнему оставались грустными. — Пока ты спал, я приготовила чай. Надеюсь, это тебя взбодрит.

— Привет, тебе надо было разбудить меня пораньше, — сказал он и про себя отметил, что сегодня она держится куда спокойнее. Хотя нет, в ответ на его слова Элизабет расправила плечи, словно приготовилась обороняться. Неужели восприняла это как критику в свой адрес? Черт…

— У тебя усталый вид, — произнесла она, и в голосе ее прозвучала настороженность. — Я решила, что не надо тебя будить. Знаю ведь, когда ты обычно просыпаешься. Вот, смотри, здесь кусок пирога, думаю, тебе понравится. Вчера купила в местном магазинчике…

— Надеюсь, что он окажется съедобным. Кстати, ты успела наполнить холодильник продуктами? Или, может, мне не есть пирог, а оставить тебе?