Пустая - Яна Летт

– А, ты из этих. – Она не выгоняла меня, уже неплохо, но сразу перешла на «ты», а в голосе поубавилось приветливости. – Пустышка.

Я кивнула:

– Да. Мне лучше пойти поискать завтрак где-то еще?

Женщина фыркнула:

– Не глупи. Нигде больше здесь не подают… – Ее голос смягчился, может, оттого, что она бросила взгляд на младенца, который как раз ударил по воде так, что пол у лохани стал совсем мокрым. – Так что садись… Если у тебя есть деньги. Есть?

Я кивнула. Несколько месяцев назад я повстречала в горах Руну, лишившуюся седока. В седельной сумке были деньги – значит, на всадника напали не разбойники. Оставалось лишь гадать, что именно с ним случилось.

– Ну и хорошо. Деньги есть деньги – а уж от кого, мне не так важно. Отпустивший и Гневный одним стежком шьют.

Я сделала шаг в сторону печи, но женщина проворно обошла стойку и выхватила плащ у меня из рук.

– Я сама повешу.

Не хотела, чтобы я подходила к ребенку. Чтобы не тревожить ее, я обогнула печь по широкой дуге, села за самый дальний стол.

– Положи оружие на стойку, пожалуйста. – Теперь она попросила вежливо. Револьвер творит с манерами окружающих чудеса. – Такие правила.

– Конечно, сейчас, – отозвалась я и улыбнулась, сняла револьвер с пояса, достала из-за голенища нож. Нож можно было и оставить – вряд ли она его заметила, но мне хотелось быть дружелюбной. – Спасибо, что впустили.

Я надеялась, что вежливость ее смягчит, – было бы так хорошо получить комнату, чтобы не проводить очередную ночь под открытым небом. Последние пару дней к вечеру моя голова просто горела, а горло побаливало – я снова начинала заболевать, а ночная сырость не слишком способствует быстрому выздоровлению.

Хозяйка поставила передо мной жестяной поднос – тарелка с яичницей и беконом, два ломтя серого хлеба, подтаявший кусок жирного желтого масла, немного меда в глиняном горшочке, кофе – судя по цвету, разбавленный и с молоком, но все-таки настоящий. Губы женщины были сжаты в упрямую жесткую линию, а брови нахмурены, но на ее щедрости это не сказалось.

Пахла еда умопомрачительно.

– А горячего вина нет? Со специями? – это могло бы помочь горлу, но хозяйка поняла меня по-своему.

– В такую рань? Сколько тебе, собственно, лет? – Она запнулась и хмыкнула. – Ладно, вопрос глупый.

Я посмеялась, хотя смешно мне не было, и, похоже, это слегка растопило лед.

– С виду лет семнадцать, как моей старшей, – сказала хозяйка, возвращаясь за стойку. – Она несколько месяцев назад уехала учиться в Уондерсмин. Если справится, будет помощницей доктора, а то и доктором – кто его знает… Даже если медсестрой – все лучше, чем сидеть здесь… Отсюда многие уезжают.

Я удержалась и не спросила о горе.

– Не опасно путешествовать одной по этим проклятым дорогам? – спросила женщина. Видимо, мысли о дочке снова склонили чашу весов в мою пользу – чуть-чуть.

– Да, конечно. – Яичница была божественна – и прямо сейчас мне казалось, что она компенсирует все пережитые опасности с лихвой. – Но люди сторонятся пустых…

– Ну, значит, во всем есть свои преимущества, так? – Хозяйка перегнулась через стойку и подлила мне кофе.

– Наверное.

Младенец весело заагукал, и еще немного воды пролилось на пол.

– На западной развилке я наткнулась на разбойников. Видимо, перешли границу. Но Руна – это моя лошадь – очень быстрая. Нам повезло, успели уйти. Только палатку потеряли… И часть вещей.

– Западная развилка. – Хозяйка покачала головой. Сейчас она явно говорила сама с собой. – Эти, из Арты, совсем страх потеряли. Власти должны что-то делать… Иногда мне кажется, что про эти земли решили забыть.

Политика – спасение для тех, кому не о чем говорить. Притворись, что разделяешь взгляды собеседника, – получи несколько очков в свою пользу.

Я многому научилась с тех пор, как покинула хижину Никто. Ему бы это не понравилось.

Конечно, я больше не повторяла той глупости – не заходила в города как ни в чем не бывало, у всех на виду. Но тракты и захудалые деревушки – совсем другое дело. Там другие законы и люди дружелюбнее… Или они просто слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание на «маленькую пустую».

– Может быть, – кивнула я. – Я не видела ни одного сторожевого отряда за много дней пути. Ни пограничных, ни блюстителей, никого…

– Вот как. – Хозяйка протирала стаканы, и ее ловкие, отточенные движения отвлекли меня от еды. Она брала стакан кончиками пальцев, протирала снаружи и внутри – всего два стремительных движения, – ставила на подставку и тут же хватала следующий. – Ну, этого следовало ожидать. Что же привело тебя сюда, да еще через пограничье?

Я молчала, думая, как лучше ответить, но, к счастью, хозяйкам трактира ответы не нужны.

– Гора, верно? – Новый стакан. – Я и раньше видела девчонок, шедших к пику Кошки. Ты тоже?

Я кивнула:

– Да, мне нужно туда попасть. Я слышала…

– Ну и зря. – Хозяйка покачала головой. – Другие возвращались оттуда такие, что глядеть больно… Или не возвращались вовсе. Старая песня… Она сидит там, на горе, с тех пор, как старый Эдд открыл свою лавку на границе. И уже тогда слухи про гору ходили недобрые. Если думаешь, что там тебе помогут… ошибаешься. От надмаги помощь принимать – себе дороже.

– Другим там помогали.

– Ага. Девчонкам, попавшим в беду. – Хозяйка понизила голос, косясь на младенца, как будто он мог понять ее слова. – Да и то не всем. А что стало с теми, кто не пришел назад? Лучше езжай куда-нибудь еще… Может, где-то тебе помогут. Не здесь.

– Если и не вернусь, никто не будет плакать. Так что рискну, наверное… Но спасибо вам за совет. – Я изо всех сил старалась быть вежливой.

– Совет не бесплатный, – буркнула хозяйка. – Включен в стоимость завтрака.

Я выложила на стол пару монет:

– Этого хватит? Если добавлю еще одну, смогу получить комнату? Я бы хотела переночевать в городе, прежде чем… идти к ней. Пожалуйста.

– Добавь две – и оставайся, дело твое. – Хозяйка пожала плечами и, обойдя стойку, достала из лохани притихшего младенца. – Но в доме все комнаты заняты. Можешь переночевать на конюшне, если хочешь. Там сухо и тепло, и я дам тебе одеяло. Коня можешь там же поставить.

– Спасибо.

Я слишком устала, чтобы спорить, несмотря на то что была готова держать пари: других гостей в доме нет.

Дверь скрипнула. Стоящий на пороге рыжий паренек смотрел на меня во все глаза – и теперь его взгляд сильно отличался от того, которым он наградил меня на улице.

– А, Сидди. Уже отнес? Проводи ее, – хозяйка кивнула, избавляя себя от необходимости думать, как именно меня назвать, – на конюшню. И захвати серое одеяло из кладовки. Ну, что застыл? Пошевеливайся, малый.