Приключения Мак-Лейстона, Гарри Руперта и других - Майк Гервасиевич Йогансен

крайности, Лейстон позвонил. В комнату вошла Камилла с маской человекообразной обезьяны на лице…

…Камилла внезапно вздрогнула и стала прислушиваться. Ей что-то послышалось. Нет, ничего не слышно. Они продолжали свое дело. Прошло еще несколько минут. Вдруг Камилла снова вскочила. Теперь она отчетливо услышала легкий скрип. Лейстон ничего не слышал и, взбешенный помехой, жестом подозвал ее к себе.

Робко и вся дрожа, как осиновый лист, она подошла к нему. «Вы, очевидно, склонны к истеричности, — сердито прошептал Лейстон. — Придется мне поискать кого-нибудь другого. Я не люблю, когда меня прерывают».

Камилла покорно легла на кровать рядом с пузатым распутником. Она вспомнила, как утром, вставая с постели, все гадала, из-за чего Креве хотел застрелить миллиардера. Осмотрев в зеркале свое стройное тело, она заметила на руках красные следы от лейстоновых ногтей и принялась тщательно заглаживать кожу на руках, протирая придавленные места мазью, проводя по ним массажным аппаратиком, разгибая и сгибая руки в ритмическом движении. Лежа на ковре и напрягая мускулы тела утренней гимнастикой, она вновь вспомнила о Креве. Неужели он действительно решился на это из ревности, как было написано в экстренном приложении к «Реtit Parisien»? Нет, такого быть не могло. Другое дело, будь это Франсуа. Моясь холодной водой, Камилла еще раз окинула взглядом свое прекрасное тело и вздохнула. Она ненавидела свою жизнь, эту обезьянью маску, этих слюнявых свиней, бравших ее каждый вечер. Но у Дюверье ее расписки, она должна ему так много денег… Вдобавок, он увеличил сумму долга чуть ли не втрое, и она ничего не могла поделать — Дюверье имел связи с французским правительством. Сам Пуанкаре как-то посетил кафе Синей Обезьяны и долго сидел, дружелюбно болтая с хозяином. Надо откупиться и вернуть себе свободу, просто так Дюверье ее не отпустит.

Франсуа должен был заработать деньги на этой ужасной экспедиции. Суеверная, как ребенок, она опустилась на колени и начала молиться. Ее немного безумные глаза с отчаянием и верой глядели на разрисованное распятие. Она молила Бога защитить Франсуа и вернуть его домой в целости, сохранности и с деньгами. Пусть приедет здоровый и богатый, умоляла она деревянную фигурку. Она вспомнила свое детство: они с Франсуа, подростки из Прованса, привлеченные лакомствами и обещаниями директора бродячего цирка, присоединились к его труппе. Им надоело возить навоз, поить коров, есть картошку с солью, копаться в грязи и засыпать каждый вечер мертвым сном, чтобы на рассвете вставать на работу. Они были сильны и красивы. Не попали бы на Дюверье — и все было бы хорошо. Фигура танцовщицы привела Дюверье в восторг, он обещал Камилле золотые горы, взял ее в кафе. Теперь она должна каждый вечер отдаваться отвратительным кабанам вроде того, что лежит сейчас рядом с ней.

Воспоминания тенью промелькнули перед Камиллой, и на миг она забыла свой страх и чувствовала только отвращение. Но через несколько секунд дверь снова скрипнула. Теперь и Лейстон услышал этот звук. Он стал поспешно искать в одежде револьвер. Все его жирное тело сотрясалось от нервного напряжения. Внезапно он бросил поиски, будто что-то вспомнив, и повалился обратно на кровать.

«За дверью стоит мой агент, — успокоенно сказал он. — Придется его прогнать за недопустимо непристойное поведение», — серьезно добавил миллиардер.

Дверь скрипнула еще раз и начала тихонечко открываться.

Камилла побледнела и застыла каменной статуей. Лейстон вскочил с кровати и, спрятавшись за стул, вновь стал нервно шарить в одежде.

Его трясло, как в лихорадке. Неожиданно в полной тишине мягкой глухой комнаты что-то громко заклацало: Лейстон не смог овладеть собой и громко щелкал зубами.

Дверь приотворялась не спеша, со скоростью минутной стрелки. Лейстон наконец-то нащупал револьвер и, наведя его на дверь, пытался что-то сказать. Сверхчеловеческим усилием он взял себя в руки и хрипло пробормотал: «Закройте дверь — я буду стрелять». Дверь отворилась еще на миллиметр и застыла.

Вдруг Камилла дико, визгливо вскрикнула и рухнула навзничь. В щель между дверью и косяком просовывалась мохнатая обезьянья лапа.

Головорезы были освобождены из-под ареста. Винсент выдал агенту его тысячу франков. Дюверье вручил Полю и Дени много денег, зная, что Франсуа никуда не убежит, что он крепко привязан к кафе Синей Обезьяны.

В каюту компаньонов вошел один из проходимцев; его позвал Винсент.

— Вы прикупили к девятке? — спокойно спросил Винсент.

— Откуда вы… Да, я прикупил к девятке, — ответил проходимец.

— Вы прикупили к девятке и, когда увидели, что бородатый не побил карту, выбросили его за борт. Имейте в виду, что это вам так не пройдет. Если вы еще раз выкинете такой фортель, я высажу вас на берег в ближайшем порту. Учтите это. Идите.

Несколько минут молодые люди молча лежали на койках. Наконец Франсуа спросил:

— Что это значит: прикупил к девятке? И откуда ты это знаешь?

— Друг мой, я вижу, что ты ничего не понимаешь в жизни. Ты знаешь, что такое шмен-де-фер?

— Замечательный вопрос. Да, знаю.

— Значит, не знаешь, если спрашиваешь, почему он прикупил к девятке. Как ты себе представляешь эту игру?

— А вот как: каждому дается по две карты, и тот, у кого набралось девять или восемь, открывает и забирает деньги с кона. Никто и нигде никогда не прикупал к девятке.

— Да, никто отродясь не прикупал к девятке. Слушай, я расскажу тебе об этой игре, потому что ты о ней знаешь не больше, чем о сравнительной филологии. «Шменде-фер», или железка, встречается везде. Это, кажется, самая распространенная среди азартных игр. В России во время войны очень распространилась игра в двадцать одно или в очко. Принцип этой игры тот же, что и в шмен-де-фер. Король — четыре; дама — три; филька[9] — два. Туз при игре в очко — одиннадцать, десятка — десять. В шмен-де-фер туз — одно очко, десятка — ноль.

— Это я прекрасно знаю, — перебил Франсуа.

— Знаешь, но не все. Лучше слушай. Банкомет сдает каждому по одной карте, и каждый из партнеров играет в одиночку с банкометом. Надо набрать двадцать одно очко, или двадцать, или вообще больше, чем у партнера. Для этого приходится брать минимум одну карту, но бывает, что берут две, три, четыре, пять, больше… Как видишь, эта игра не так быстра и азартна, как шмен-де-фер. Когда играешь спокойно и знаешь своих партнеров, ты можешь выиграть хотя бы на том, что не зарываешься, рискуя перебрать. Ибо, как только ты набрал больше двадцати одного очка, ты проиграл… Я видел, как один солдат — я стоял за его спиной,