Глаз сокола - Мишель Пейвер

– Прижми локоть к боку и держи предплечье ровно, – тихо велел стоявший в дверях Усерреф. – Так ей будет удобнее сидеть. И не отпускай опутенки.

Эхо оказалась неожиданно тяжелой, а ее когти вонзались в руку Пирры, будто тонкие шипы терновника.

– Я сделаю тебе кожаную манжету на запястье, – сказал Усерреф. – А еще с этого дня ты должна носить с собой мешочек с кусочками мяса, чтобы у тебя всегда было чем ее поощрить.

– Откуда ты столько знаешь про соколов? – спросила Пирра, не сводя глаз с Эхо.

– Египтяне в соколах разбираются. Меня научил брат, Небетку. Ему было известно больше, чем многим.

– Он держал ручного сокола?

– Запомни, сокола нельзя приручить! Можно только убедить птицу на какое-то время остаться с тобой.

Пирра хотела спросить, что значит «на какое-то время», но Усерреф ушел в свою комнату.

Когда он вспоминает брата, его всегда одолевает грусть: до того как Усеррефа продали в рабство, они были очень близки.

Той ночью Эхо сидела над головой у Пирры на столбике кровати. Девочка лежала и слушала, как птица чистилась перед сном: то раздавалось деловитое шуршание, то пощелкивание клюва, то шорох встряхиваемых перьев. А потом стало тихо. Пирра не чувствовала себя такой счастливой с того дня, когда ее отправили в Така Зими.

На следующий день она в первый раз вынесла Эхо во двор. Силее и стражникам было приказано не выходить за порог. Пирра и Усерреф наблюдали, как птица прыгает по двору, исследуя новое пространство. Она во все тыкала клювом и не могла отвести взгляд от можжевельника на наблюдательном посту. А когда налетел порыв ветра, Эхо захлопала крыльями.

– Ей бы уже пора летать, – заметил Усерреф. – Но Эхо, наверное, побаивается: она ведь упала из гнезда.

– Как ей помочь? – спросила Пирра.

– Наберись терпения. Скоро она осмелеет.

– А когда Эхо полетит, она вернется?

– Ну конечно. Она ведь еще не умеет охотиться. К тому же Эхо считает Така Зими своим гнездом. Полетает по окрестностям, потренирует крылья, а потом вернется.

Пирра повернулась к Усеррефу:

– И так каждый раз?

– Нет, – мягко ответил тот. – Как только она поймает свою первую добычу, будет жить самостоятельно.

У Пирры внутри все похолодело.

– Когда? Скоро она поймает первую добычу?

Усерреф ненадолго задумался.

– Через несколько дней. Но может, и позже.

Рука Пирры взлетела к губам. Всего несколько дней?

– Ну что ж, раз так надо… – чуть дрогнувшим голосом выговорила она. – Я хочу, чтобы Эхо была свободна.

Но тем вечером, глядя на птицу, сидевшую на столбике ее кровати, Пирра взмолилась:

– Не покидай меня, Эхо. Без тебя мне здесь плохо.

Эхо перестала чистить перышки и посмотрела на девочку. В черных глазах соколихи Пирра увидела вольные просторы высот, на которые девочке никогда не подняться.

Следующий день выдался ветреным, по двору кружила поземка. Эхо вела себя беспокойно, хлопая крыльями при каждом порыве.

Тут она принялась то поднимать голову, то опускать ее, потом встряхнулась, расправила крылья – и полетела.

Когда Эхо поднялась в небо с радостным кличем, сердце Пирры пронзила боль. Покачиваясь в воздухе, Эхо перелетела через стену святилища.

Вот она взлетела выше, и вдруг неожиданно для себя Пирра почувствовала, будто и она тоже парит по бескрайнему небу вместе с Эхо.

Пирра ощутила вкус свободы.

* * *

Паря на восходящих потоках воздуха, соколиха кричала от восторга. Она сокол, а соколы рождены для полета!

Временами Эхо скользила быстро, будто по гладкой поверхности, но кое-где попадались неровные места: соколиха то ухала вниз, то ее опять подкидывало вверх. Соколиха не видела этих небесных ухабов, но чувствовала их. До чего весело крутиться и переворачиваться в воздухе: менять положение крыльев, чтобы скатиться с воздушной горки, замедлять полет, расправляя хвостовые перья, а потом расставлять крылья пошире, давая восходящему потоку поднять ее еще выше!

Болтавшиеся на ногах шнурки немножко мешали, но скоро соколиха и думать про них забыла. Она летала по небу, а земля осталась далеко внизу. Девочка превратилась в крошечную точку, и все же соколиха чувствовала, как дух Пирры парил вместе с ней.

И вдруг у соколихи перехватило дыхание. Она заметила внизу голубей.

Хищница сложила крылья, убрала ноги под хвост и ухнула вниз, наслаждаясь мощным потоком холодного воздуха.

Однако голуби тоже не зевали: они ее увидели. Птицы метнулись в разные стороны, и соколиха растерялась: которую хватать? Воздух тек неравномерно, его потоки нахлестывали один на другой. Соколиха старалась держать крылья ровно, чтобы не сбиться с курса, но задача оказалась нелегкой.

Когда соколиха уже почти приблизилась к голубям, она выставила ноги перед собой и навострила когти, готовясь ухватить одну из птиц…

Но промахнулась.

Сделав вид, будто и не собиралась их ловить, она полетела прочь. Соколиха кипела от негодования и сгорала от стыда. Ну что она сделала не так?

Сквозь голоса Ветра и снега и хлопанье крыльев разлетевшихся голубей соколиха услышала, как девочка зовет ее, и устремилась обратно к гнезду.

Пирру нисколько не смутил промах соколихи. Птица нырнула к земле, пролетев так низко, что от взмахов ее крыльев волосы на голове у девочки шевельнулись, и та рассмеялась. Соколихе сразу стало веселее, и она полетела к можжевельнику, чтобы немного отдохнуть.

Надежно укрывшись от Ветра в густых ветвях, соколиха стала чистить перышки, но тут почувствовала, как сильно проголодалась. А у девочки всегда при себе мясо. Соколиха опять поднялась над веткой, собираясь взлететь, но что-то ее не пускало.

Застигнутая врасплох птица попыталась высвободиться, но ничего не вышло. Опутенки у нее на ногах зацепились за ветви. Соколиха попробовала клевать их, но можжевельник слишком густой и колючий: к ремешкам никак не подобраться!

Соколиха закричала и испуганно вытаращила глаза. Она застряла.

– Прилетит, когда есть захочет, – сказал Усерреф. – А пока дай ей побыть одной.

– Думаешь? – с сомнением уточнила Пирра.

Она видела, как Эхо села на можжевельник, но среди густых веток птицу не разглядеть. Пирра позвала Эхо, но в ответ та лишь пронзительно вскрикнула, а у соколов это может значить все, что угодно. Пирра нехотя поплелась следом за Усеррефом обратно в храм.