Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни

Тййи широко повела рукой:

— Всё. Семья знатная, добрая.

— Вы знаете этого конкретного капитана фон Рэя? — спросил Кейтин.

Тййи пожала плечами.

— А что с иллирием? — спросил Мыш. — Что вы о нем знаете?

Себастьян присел на корточки в окружении зверушек. С него посыпались крылья. Мохнатая рука ласково гладила голову за головой.

— У Федерации Плеяд нет вообще. У системы Дракона нет вообще тоже. — Он нахмурился.

— Фон Рэй — пират, иные скажут, — вступила Тййи.

Себастьян резко поднял голову:

— Фон Рэи — семья знатная и добрая! Фон Рэй — хороший! Вот с ним почему летим мы.

Тййи, мягче, голос утихает за нежным фасадом лица:

— Фон Рэи — семья хорошая.

Мыш увидел приближающегося по мосту Линкея. И, через десять секунд, Идаса.

— Вы двое из Внешних Колоний?..

Близнецы остановились, плечо чуть трогает плечо. Розовые глаза моргают чаще карих.

— Из Аргоса, — сказал бледный близнец.

— Аргоса на Табмене Б-двенадцать, — уточнил темный.

— Колонии Внешние Как Ничто, — внес коррективы Кейтин.

— Что вы знаете об иллирии?

Идас облокотился об ограду, развернулся, насупился, потом подпрыгнул и уселся.

— Иллирии? — Расставил колени, уронил между ними заузленные руки. — У нас во Внешних Колониях иллирий есть.

Линкей повернулся и тоже скакнул на ограду.

— Товия, — сказал он. — У нас есть брат, Товия. — Линкей подвинулся ближе к темному Идасу. — У нас во Внешних Колониях есть брат именем Товия. — Он прижал запястье к запястью, и пальцы раскрылись, будто лепестки мозолистой лилии.

— Миры во Внешних Колониях, — сказал Идас. — Бальтюс — со льдом, грязевыми озерами и иллирием. Кассандра — со стеклянными пустынями, огромными, как земные океаны, джунглями с бессчетными растениями, все синие, с пенящимися реками галения и иллирием. Салинус — весь расчесанный каньонами и пещерами в милю вышиной, с континентом смертельно алого мха, морями с высоченными городами, что возведены на приливном кварце океанского дна, и иллирием…

— …Внешние Колонии — миры со звездами куда моложе звезд здесь, в Драконе, во много раз моложе Плеяд, — вмешался Линкей.

— Товия работает в… иллириевой шахте на Табмене, — сказал Идас.

Голоса посуровели. Они глядели вниз или скакали взглядом по лицам друг друга. Когда черные руки сжимались, белые разжимались.

— Идас, Линкей и Товия, мы росли на сухих экваториальных скалах Табмена близ Аргоса, под тремя солнцами и красной луной…

— …и в Аргосе тоже был иллирий. Мы были ярыми. Нас звали ярыми. Две черные жемчужины и одна белая, мы кутили и бузили на улицах Аргоса…

— …Товия, он был черен, как Идас. Я один в городе был белым…

— …но такой же ярый, как Товия, хотя и белый. И сказали, что ярые мы, однажды ночью, чокнувшись от блажи…

— …золотая пудра, оседает в расщелинах, если вдохнуть, глаза мерцают непонятными цветами, и новые гармонии вверчиваются в ушную полость, и ум расширяется…

— …от блажи мы сделали чучело градоначальника Аргоса, и снабдили его заводным летающим механизмом, и пустили летать над городской площадью, и оно выкрикивало сатирические стихи о лучших людях города…

— …и за это нас изгнали из Аргоса в табменскую глушь…

— …а выжить за стеной можно только одним способом — надо нырнуть в море и отработать дни позора в подводных иллириевых шахтах…

— …и вот мы трое, в жизни не блажившие иначе, чем смехом и бучей, ни над кем не глумясь…

— …мы были невиновны…

— …мы пошли в шахты. И в масках и водолазных костюмах вкалывали в подводных аргосских шахтах целый год…

— …год на Аргосе на три месяца длиннее года на Земле, шесть времен года вместо четырех…

— …и в начале нашей второй осени цвета ряски мы готовы были уйти. Но Товия остался. Его руки приноровились к ритмам приливов, и бремя руды грело его ладони…

— …так мы оставили брата в иллириевых шахтах, и полетели к звездам, и боялись…

— …понимаете, мы боялись, что, раз брат наш Товия нашел то, что нас с ним разделило, один из нас тоже может найти то, что разделит двоих оставшихся…

— …ибо мы думали, что нас троих не разделит ничто и никогда. — Идас взглянул на Мыша. — И никакой нам блажи.

Линкей моргнул.

— Вот что такое для нас иллирий.

— Парафразирую, — сказал Кейтин с другого края дорожки. — Во Внешних Колониях, а на сегодня это сорок два мира и около семи миллиардов жителей, почти все население рано или поздно сталкивается с непосредственной добычей иллирия. И предполагаю, приблизительно каждый третий работает с каким-то аспектом его обогащения и производства всю свою жизнь.

— Такова статистика, — сказал Идас, — для Колоний Внешних Как Ничто.

Встрепенулись черные крылья; Себастьян встал и взял Тййи за руку.

Мыш почесал затылок:

— Ясно. Плюнем в эту реку, и пойдемте уже на корабль.

Близнецы спустились с ограды. Мыш перегнулся через нее над горячим ущельем и сморщил губы.

— Что ты делаешь?

— Плюю в Пеклотри. Цыгану надо трижды плюнуть в реку, когда ее переходит, — пояснил Мыш Кейтину. — Или будет плохо.

— Мы живем, вообще-то, в тридцать втором веке. Что «будет плохо»?

Мыш пожал плечами.

— Вот я никогда не плюю в реки.

— Может, это только для цыган.

— Думаю я, мысль типа отличная эта, — сказала Тййи и перегнулась через ограду рядом с Мышом.

Позади замаячил Себастьян. Над ними черный зверь, попавшись в горячий восходящий поток, исчез, отброшенный, во тьме.

— Там это что? — Тййи, вдруг помрачнев, ткнула пальцем.

— Где? — скосился Мыш.

Она показала на стену каньона.

— Эй! — сказал Кейтин. — Слепец!

— Тот, что попортил тебе мелодию!..

Линкей встрял между ними:

— Этот человек болен…

В мерцающем наваждении Дан ковылял по уступам к лаве.

— Он же сгорит! — присоединился Кейтин.

— Но он не чувствует жара! — воскликнул Мыш. — У него же все чувства мертвы! Он не видит… может, он вообще не понимает!

Идас, потом Линкей оторвались от ограды и рванули по мосту.

— Быстрее! — заорал Мыш, кинувшись следом.

Себастьян и Тййи бежали за ним, Кейтин — в арьергарде.