Приз - Полина Дашкова

— Грачева Василиса Игоревна, — тихо, задумчиво произнесШаман, поднимаясь на ноги.

Что-то неприятное было в этой маленькой сине-розовойгостинице. Розовые стены, синие диваны и кресла в фойе. Розовое нарумяненноелицо и синие волосы девушки-портье за стойкой. Вазочка с бесплатнымикарамельками для гостей, тоже розовая, с синими цветочками.

Гостиница называлась «Манхэттен» и находилась напротиввокзала, в центре Франкфурта-на-Майне. От вокзальной площади к финансовомусердцу города, Маленькому Манхэттену, району небоскребов, банков и офисов, шлосразу три улицы, и все арабские. Множество магазинов с коврами и дешевымзолотом, мини-маркеты, где любая вещь стоит не дороже трех евро. Фруктовыелавки с горками орехов и штабелями из напудренных кубиков рахат-лукума.Подозрительные темные кофейни, где курят кальяны с дурманящими добавками и занебольшую плату в отдельных кабинетах можно получить массу разнообразныхудовольствий.

Несмотря на близость вокзала и дешевые соблазны, здесь быломало народу. После известных событий 11 сентября немцы бойкотировали арабскиерайоны. Из-за этого бойкота, а также из-за частых полицейских облав закрывалосьмножество бизнесов.

Гостиница «Манхэттен» стояла почти пустая. Для людейсреднего достатка она была дорогой. Для богатых недостаточно удобной ипрестижной. Своих четырех звезд она не оправдывала. В общем, так себе отельчик.Зато никаких прослушек, видеокамер и прочих пакостей.

Андрей Евгеньевич Григорьев прилетел вечером из Нью-Йорка,страшно устал от перелета. Он давно не путешествовал, надеялся, что поездка вГерманию его взбодрит, но пока получалось наоборот. Все раздражало. Во-первых,ни в аэропорту, ни тем более в самолете нельзя было курить. Во-вторых, пришлосьпровести в очередях на досмотр в общей сложности часа четыре. Досматривалитщательно, но бестолково. У Григорьева отняли маникюрные ножницы. У пожилойдамы, которая проходила перед ним, — пинцет для бровей. А потом, вмеждународной зоне, какой-то пьяненький русский с нервным смехом рассказывал,что эти лохи даже не заметили у него в кейсе старинный осетинский кинжал,который он за дикие бабки купил на Брайтоне и вывозил без всякого особогоразрешения. Он не постеснялся тут же, во фришопе, продемонстрировать своеприобретение.

Франкфурктский аэропорт оглушил Григорьева. Густая толпавынесла его в гигантский зал прилетов, где крутились и грохотали чемоданамибольше ста багажных лент. У стоянки такси выстроилась длинная очередь. В городеоткрывалась очередная международная ярмарка.

Андрея Евгеньевича не покидало чувство бессмысленности,какой-то любительской театральности затеи с его прилетом в Германию. Ему былослишком много лет, чтобы играть в шпионские игры. Его дело — сидеть дома, втишайшем уголке Бруклина, цедить информацию из разных источников, копаться вней, анализировать, делать выводы, выстраивать прогнозы. Однако на этой поездкенастаивали сразу два его руководителя: глава русского сектора ЦРУ Билл Макмерфии генерал ФСБ, глава Управления Глубокого Погружения Всеволод СергеевичКумарин. У каждого были на то свои причины.

Официально Андрей Евгеньевич Григорьев являлся бывшимполковником КГБ, который сбежал к американцам и стал сотрудничать с ЦРУ. Почти двадцатьлет назад его на родине приговорили за это к расстрелу. На самом деле полковникГригорьев все эти годы продолжал работать на Россию. То есть на УправлениеГлубокого Погружения, на загадочную структуру, которая зародилась в недрах КГБнезадолго до развала СССР, до сих пор существовала вполне успешно и умудряласьдержать под своим контролем если не всю финансово-политическую систему России,то хотя бы часть этой системы.

После американской катастрофы 11 сентября прошел почти год,но реальные организаторы так и не были обнаружены. Рассматривалось 47 тысячверсий и сигналов с мест, множество психов рвалось взять на себя вину либовыступить в роли свидетелей. Все оказывалось блефом, тупиком. Поисками, прямымии косвенными, занимались спецслужбы, не только США, но и Европы, и даже России.Каждая очередная порция информации еще больше запутывала расследование.

За два дня до катастрофы между Григорьевым и Макмерфипроизошел забавный разговор. Они ужинали в итальянском ресторане в Манхэттене.Макмерфи, ловко наматывая спагетти на вилку, рассуждал о том, что во всехнынешних бедах России виноват КГБ.

— Знаешь, Эндрю, все эти липовые фирмы в оффшорных зонах,открытые КГБ в начале девяностых, они вроде черных дыр втянули в себя Россию.Им за копейки продавали нефть, лес, металл, а они перепродавали это добро понормальным рыночным ценам. Прибыль получалась колоссальная. Но им все быломало. Они постоянно вели двойную игру. Вычисляли воров и бандитов, но вместотого, чтобы судить и наказывать, шантажировали их, теснились у их воровскихкормушек. Они породили монстра под названием российский криминальныйкапитализм. Им казалось, что, участвуя в отмывании и перекачиваниикриминального капитала, они контролируют процесс. На самом деле они питали этучерную стихию, и стихия их всосала, как воронка.

— Они питали самих себя, — сказал Григорьев и отправил в ротрозовый, нежный кусок лососины.

— Ну да, — радостно кивнул Макмерфи, — я об этом и говорю.Обжорство, как известно, ни к чему хорошему не приводит. В итоге они разрушилисобственную структуру. В России сейчас нет реальной силы, способнойпротивостоять криминалу. Заказные убийства, взрывы жилых домов, дикий разгулэкстремизма. Кто за этим стоит? Чеченцы? Олигархи? Воровские авторитеты? МВД?ФСБ? Криминальные сообщества? — Макмерфи сердито помотал головой. — Вот что ятебе скажу, Эндрю. В конечном счете не важно, кто за этим стоит. Важно, чтоостановить это некому. И я не удивлюсь, если завтра в утренних новостях услышу,что взорвали Кремль!

Билли, конечно, был пьян. Но Григорьев все равно на негоразозлился. Его тоже слегка повело от кьянти, воображение разыгралось, он вдругясно представил кошмарную картину — взрыв Кремля. И неожиданно для самого себявыпалил:

— А я не удивлюсь, если завтра кто-нибудь взорвет Пентагон иМанхэттен!

В ответ Макмерфи весело рассмеялся.

Этот разговор происходил вечером девятого сентября.Одиннадцатого сентября, почти одновременно, четыре пассажирских самолетаврезались в небоскребы на Манхэттене и в Пентагон. Погибло более семи тысяччеловек.

У Билли Макмерфи случился инфаркт. Через неделю Григорьевнавестил своего шефа в госпитале ЦРУ. Бледный, отечный, постаревший Билли, едваувидев Андрея Евгеньевича на пороге палаты, приподнялся на подушках и с хриплымпафосом произнес:

— Я тебя ненавижу, Эндрю! Я тебя когда-нибудь убью!

«Может, он меня отправил сюда, во Франкфурт, потому чтовсерьез решил убить?» — кисло пошутил про себя Григорьев, заполняя гостиничныйбланку стойки портье.