Моя малышка - Мэри Кубика

– Обязательно спрошу, – решает Хайди. – Хорошая идея. Да, надо обсудить с Дженнифер.

Ободренная, Хайди на секунду умолкает. Представляю, как она закрывает ноутбук и ставит его на мою сторону кровати. Сегодняшней ночью он будет ее единственным компаньоном.

– Крис… – вдруг начинает она.

– Что?

Но жена тут же передумывает.

– Не важно.

– Что случилось? – настаиваю я.

По коридору, взявшись за руки, идет пара. Торопливо подбираю под себя ноги, чтобы дать им пройти. Женщина помпезным тоном произносит:

– Прошу прощения, сэр.

Киваю в ответ. Надо же – до сих пор держатся за руки, хотя обоим никак не меньше шестидесяти пяти. Гляжу пожилым супругам в спину. На обоих одинаковые брюки хаки и плащи. Только сейчас вспоминаю, что мы с Хайди в последний раз брали друг друга за руки давным-давно. Мы как колеса в машине – работаем слаженно, но каждый сам по себе.

– Да так, ничего.

– Точно не хочешь рассказать?

– Может, когда домой приедешь.

Голос звучит устало. Кажется, Хайди наконец позволила сну себя одолеть. Должно быть, сейчас она все глубже забирается под наше теплое одеяло, из-за которого я потею даже в разгар зимних морозов. Представляю нашу спальню: свет выключен, телевизор выключен, очки Хайди лежат на обычном месте – на тумбочке у кровати.

Тут вдруг откуда ни возьмись появляется совершенно неуместная и нежеланная мысль, от которой спешу поскорее избавиться. Интересно, а в чем спит Кэссиди Надсен?

– Ладно, – соглашаюсь я. Изнутри нашего номера кто-то начинает стучать в дверь. Зовут меня. Поднимаюсь с пола и говорю Хайди, что мне пора. Желаем друг другу спокойной ночи. Говорю, что люблю ее. Хайди, как всегда, отвечает: «Я тоже». Конечно, мы оба знаем, что правильнее говорить «я тебя тоже», иначе получается, что Хайди признается в любви к себе. Но такая уж у нас привычка.

Когда возвращаюсь в номер и вижу Кэссиди, все еще сидящую на краю кровати в узкой юбке и туфлях на шпильках, невольно принимаюсь угадывать, в чем же она все-таки спит. В атласной комбинации? В кокетливой ночной рубашке с оборочками?

Просыпаюсь с мыслями о Кэссиди Надсен. Не помню, что мне сегодня снилось, поэтому не могу сказать, видела ли ее во сне, или мысли об этой особе атаковали меня сразу после пробуждения. И все из-за вчерашнего неловкого разговора. Снова и снова вспоминаю, как непринужденно она ответила на мой звонок Крису, как жизнерадостно прочирикала: «Привет, Хайди». Для меня звук ее голоса был не менее раздражающим, чем царапанье гвоздей по стеклу.

По пути на работу стараюсь не думать ни про девушку, ни про ее ребенка, но это задача не из легких. В поезде прилагаю все усилия, чтобы сосредоточиться на научно-фантастическом триллере, а не сидеть, уставившись в залепленное грязью окно, высматривая успевшее стать таким знакомым зеленое пальто. В перерыв обедаю с коллегой. В библиотеку не пошла, хотя едва сумела удержаться. Сейчас бы бродила между стеллажами в секции художественной литературы, разыскивая девушку с младенцем. Очень беспокоюсь за них обоих: где они ночуют, что едят? Размышляю, чем могу помочь. Может, денег ей дать, как той женщине с черными зубами, которая вчера просила милостыню возле библиотеки? Или дать девушке адрес специального приюта для женщин? Решаю, что именно это и должна сделать – разыскать девушку и отвезти ее в приют на Кедзи-авеню. Там позаботятся и о ней, и о ребенке. Тогда я смогу быть спокойна и перестану тревожиться за их судьбу.

Собираюсь бежать в библиотеку. Обед с коллегой все равно скучный, да и сама коллега тоже. Но тут звонит мобильный телефон. Наконец-то мне перезвонила моя дорогая подруга Дженнифер. Извиняюсь и бегу из столовой в свой кабинет, чтобы поговорить спокойно. Все мысли о девушке и ребенке временно вылетели из головы.

– Ты меня спасла, – объявляю я, плюхаясь на свой жесткий, холодный и совершенно не эргономичный стул.

– От чего? – сразу интересуется Дженнифер.

– От страшного недуга – taedium vitae.

– Переведи.

– От скуки, – поясняю я.

У меня на столе стоит в рамке наша фотография – Дженнифер с Тейлор и я с Зои. Сфотографировались года четыре назад. В те счастливые времена наши веселые, улыбчивые восьмилетние малышки еще не стеснялись появляться на людях в обществе мам. Девочки сидят у нас на коленях. Глаза у Тейлор большие, а когда она улыбается, уголки рта опущены вниз, отчего выражение лица кажется грустным. Мы с Дженнифер сидим, прижавшись друг к другу щеками, чтобы попасть в кадр.

Дженнифер давно в разводе. Ни разу не встречала ее бывшего мужа, но, судя по описаниям, этот человек отличался ослиным упрямством и мрачным, тяжелым характером. Настроение у него портилось легко и часто, из-за чего супруги постоянно ссорились, и Дженнифер приходилось ночевать на диване – упрямый муж ни в какую не соглашался уступить жене кровать.

– У Тейлор ведь еще не началось половое созревание? – сразу перехожу к делу я.

Хорошо иметь близкую подругу. Можно говорить все как есть, не редактируя свои слова и не подвергая их цензуре.

– Ты про месячные, что ли?

– Ну да.

– Нет. Слава богу, пока не начались, – отвечает Дженнифер.

На меня сразу накатывает огромное облегчение.

Но тут все дело портит моя чересчур въедливая натура. У всех свои слабости, и эта у меня одна из главных.

– Как думаешь, это нормально? Может, уже пора? – волнуюсь я.

Роясь в Интернете, прочла, что менструации могут начаться и в тринадцать, и даже в восемь. Но на сайтах, на которые я заходила, пишут, что случается это приблизительно через два года после того, как у девочки начинает расти грудь. А у Зои в ее двенадцать лет грудь совершенно плоская.

– Наши девочки ведь не отстают?..

В моем голосе звучит тревога, и, должно быть, Дженнифер это заметила. Подруга работает в больнице клиническим диетологом. Обращаюсь к ней по любым вопросам, связанным со здоровьем, будто тот факт, что Дженнифер трудится в лечебном учреждении, делает ее экспертом во всех областях медицины.

– Расслабься, Хайди. В этом деле отстать невозможно. У всех свой ритм, каждая девочка взрослеет в свое время, – заверяет Дженнифер, потом прибавляет, что в любом случае контролировать созревание Зои не в моих силах.

– Хотя ты, конечно, будешь стараться изо всех сил, – с легкой укоризной прибавляет Дженнифер. – Знаю я тебя.

Такую прямоту можно себе позволить, только говоря с лучшей подругой. Смеюсь – Дженнифер попала в точку.

Потом разговор заходит про весенний футбольный сезон. Наши дочки играют в команде для девочек. Обсуждаем, что они думают про свою новую ярко-розовую форму, подходит ли для команды название «Счастливые звездочки» и до какой степени все девочки влюблены в тренера, двадцатилетнего студента, не прошедшего отбор в университетскую сборную. Впрочем, мамы наши тоже не могут устоять перед чарами тренера Сэма, чему мы с Дженнифер выступаем живым примером. Живо обсуждаем его густые темные волосы, загадочные карие глаза, идеальную спортивную фигуру. Сэм и силен, и ловок, а таких крепких икроножных мышц мы еще ни у кого не видели – впрочем, чего еще ожидать от футболиста? Обсуждать нашего красавчика-тренера – отличный способ отвлечься от тревожных мыслей: и о созревании Зои, и о девушке с младенцем. С этой темы плавно переходим к разговору об одноклассниках девочек, а конкретно – об Остине Белле. В этого мальчика влюблены все, включая наших Зои и Тейлор. Дженнифер признается, что обнаружила в тетради у дочери изящно выведенные слова «миссис Тейлор Белл». Вспоминаю имя «Остин», написанное на бледной руке дочки розовым фломастером. Буква «О» в форме сердечка.