Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт

и хорош собою, с гладко выбритым подбородком и пышными темными усами. Его берет был надвинут на лоб, а брови тонкой дорожкой срастались на переносице. Второй был уже в годах, на вид лет пятидесяти. В каштановых волосах пробивалась седина, борода была аккуратно подстрижена, вокруг глаз кожа морщинилась, но сами глаза оставались яркими и веселыми и смотрели с прищуром, точно видели тебя насквозь. Этот взгляд неожиданно пригвоздил Кристофа к месту, заморозил его так, что он встал как вкопанный у самого порога. Мужчина рассмеялся, показывая ровные белые зубы – удивительное дело для его возраста.

– Ты, похоже, ждешь, пока мы умрем с голоду, а ты сможешь обглодать наши ребрышки!

В глубоком низком голосе незнакомца не слышалось раздражения, только легкое подтрунивание. Кристоф отметил франкский говор. Спохватившись, он подошел к столу и поставил на него поднос. Ему не хотелось покидать комнату, поэтому он принялся разливать вино, надеясь, что мужчины продолжат прерванный разговор. Но они молчали.

– Если будешь делать это еще медленнее, нам придется съесть тебя.

Голос молодого гостя показался Кристофу неприятным, как скрип старых петель. Разозленный замечанием, он подал кружку с вином бородачу, а его спутнику принялся наливать тонкой струйкой. «Чтобы осадок не попал», – пояснил он как ни в чем не бывало.

– Юноша, – обратился к нему бородач, – скажи, ты давно помогаешь в трактире?

Кристоф дернул плечами, и найденный серебряник, спрятанный за пазухой, пощекотал ему пузо.

– Уж скоро год как.

– Всех тут знаешь?

– Не всех. Знаю тех, кто раньше других напивается и засыпает в собственной блевотине, а еще драчунов и должников. Людей выдающихся, в общем.

Усач высокомерно хмыкнул и взялся за свою кружку, о которой Кристоф совсем забыл. Вино в ней доставало до краев, но гость не расплескал ни капли.

– Вы бы еще у блохастой дворняги спросили, Доктор!

Доктор… Очередной профессор? Эти, пожалуй, пьют крепче всех, да еще обращаются с тобой, как с грязью под ногтями. Кристоф распрямился:

– Я здесь родился и вырос, господин. Если вам кто-то нужен, я отыщу.

Доктор мягко улыбнулся:

– Как тебя зовут?

– Кристоф Вагнер.

– Кристоф…

Ему понравилось, как его имя прозвучало из этих аккуратных уст.

– Я – доктор Иоганн Фауст, а это мой друг Мефистофель. Мы ищем тут человека по имени Мартин Лютер. Он раньше преподавал в местном университете. Отличается редким красноречием и необычными суждениями.

«И пузом, как у бабы на сносях», – мысленно добавил Кристоф, но вслух произнес:

– Найдете его внизу, господа. Он теперь редко бывает в наших краях, но вам повезло. Ни с кем не спутаете, вокруг него вечно студенты толкутся. Могу быть еще чем-нибудь полезен?

Он надеялся, что Доктор скажет «да» и попросит просушить его плащ или начистить сапоги, заменить кислое вино или принести к ребрышкам тушеной капусты. Но Фауст только окинул Кристофа цепким испытующим взглядом и покачал головой. Мальчишка отвесил гостям короткий поклон и взялся за ручку двери…

Заперто! Замок, что ли, заел? Растерянный, он обернулся. Мефистофель с Фаустом уже взялись за ребрышки. Доктор держал мясо обеими руками и откусывал маленькие куски, стараясь не капнуть жиром себе на воротник.

– Только, будь добр, верни то, что ты у меня украл, – попросил он, промокнув губы хлебом.

Откуда он узнал? Следил из окна? Так в сумерках не разобрать ничего! Мог видеть только, как Кристоф шарит в опилках, но мало ли что он мог туда обронить? Если бы кто-то из гостей стоял за спиной, он бы услышал. Так что доказательств у них все равно нет!

Вообще-то Кристоф и сам вернул бы монету. Если она серебряная, это уже похоже на настоящую кражу, а от преступлений он старался воздерживаться. Но такое открытое обвинение оскорбило его до глубины души.

– Вы сейчас назвали меня вором, Доктор?

Фауст задумался ненадолго, а потом протянул руку ладонью вверх.

– Нет, если отдашь мне мою вещь и извинишься.

Кристоф упрямо упер руки в бока.

– Обидные вещи говорите, господин! Думаете, раз вы богаче, так имеете право обвинять меня во всем подряд?

Не будь это Фауст, Кристоф уже полез бы в драку. Вылетел бы с работы, но свою честь бы отстоял. Но чем дольше эти глаза смотрели ему в лицо, тем меньше злости оставалось в сердце. Да и серебряник начал нагреваться под рубашкой. Сначала Кристоф решил, что всему виной тепло его тела – в комнате стояла духота. Но монета нагрелась так, что, казалось, вот-вот прожжет кожу. Он сцепил зубы, укусив себя за щеку, но не помогло: из глаз брызнули слезы.

– Ничего. Я. Не крал, – упрямо повторил он.

Как по волшебству, монета остыла, приятно охладив кожу.

– Ступай, раз так, – улыбнулся Фауст.

Кристоф развернулся и распахнул дверь, которая теперь открылась беспрепятственно. За ней его ждала троица огромных черных псов. При виде парня собаки оскалились. Ни разу в жизни он не видел псин с такими огромными, как тыквы, головами и пастями, в которых легко поместились бы его руки. Губы псов дрожали, в тусклом свете розовели полоски десен, с брылей капала слюна. Их рык отдавался в позвоночнике Кристофа.

– …Но сперва отдай то, что ты украл, – терпеливо повторил Доктор.

Кристоф попытался захлопнуть дверь, но одна из собак бросилась на него. Он отскочил назад, споткнулся о выступающую доску и шлепнулся на зад. Закрылся локтем, ожидая, что псина наскочит на него, но ничего не произошло. Когда он отвел руку, собак уже и след простыл. Сердце колотилось как сумасшедшее, но теперь он уже не мог отступить. Никто не имеет права называть его вором, не доказав этого!

Доктор смотрел на юношу с любопытством, склонив голову.

– Да пошел ты!

От обиды голос Кристофа дал петуха. Мефистофель тихо рассмеялся.

– Милый мальчик, ты ведь даже не знаешь, что взял.

Бархатный голос Фауста окутывал его. Кристоф встал на ноги, отряхнул пыль со штанов и собрался уходить, но ледяной шепот Мефистофеля пригвоздил его к полу.

«Стоять», – велел он, и Кристоф остановился. Как он ни пытался сойти с места, подошвы будто гвоздями прибило к доскам. «Подойди». В ноги словно вставили спицы, заставляя делать шаг за шагом, пока Кристоф не остановился перед столом. Взгляд его упал на почти нетронутые ребрышки. Мефистофель взял свою кружку и выплеснул остатки вина в камин. Огонь яростно зашипел. Гость взялся за кувшин и заново наполнил кружку, придвинув ее к Кристофу: «Пей».

Тело больше не принадлежало ему. Как бы он ни сопротивлялся, рука сама схватила кружку. В нос ударил резкий запах мочи, как от ночного горшка. Кристоф изо