Западная Сахара. Преданная независимость - Елена Висенс

Мы за переговоры по достижению политического решения. С 1996 года многие страны пригласили Марокко и другие стороны, вовлеченные в проблему, найти альтернативу референдуму, предусмотренному планом 1991 года,[7]хотя уже тогда было понятно, что этот план не осуществим. Мы согласились, тем самым, на политическое решение, которое также называется «третий путь». Оно состоит в том, чтобы позволить народу, которого это касается, решать свои проблемы под суверенитетом Марокко. В настоящее время со всей искренностью мы ищем с ООН пути продвижения этого согласованного политического решения.

Что явилось причиной усиления напряженности между Марокко и Алжиром с лета 2004 года?

Не вдаваясь в детали, скажу, что у нас хорошие двусторонние отношения с Алжиром. Надо четко представлять себе, что безопасность Алжира первостепенна для Марокко. Так, что касается охраны границ, мы всегда работали совместно над тем, чтобы не допустить того, чтобы вооруженные алжирские группировки могли найти себе пристанище в Марокко.

Личные отношения между президентом Бутефликой и мной превосходны. При этом есть большая разница между тем, что говорит Алжир, и тем, что он делает. Нельзя, с одной стороны, подтверждать как простой член ООН свою преданность таким принципиальным позициям, как самоопределение, а с другой — вести злобную кампанию против Марокко, будучи стороной, вовлеченной в конфликт. Первое — это нормально, второе я понять не могу. Бутефлика, как президент Алжира, и сам я, как король Марокко, мы должны работать над тем, чтобы отшлифовать шероховатости и попытаться сделать так, чтобы наши отношения были более динамичными.

Какой тип автономии вы готовы применить в Сахаре?

Это вопрос, по которому мы сейчас ведем переговоры с Организацией Объединенных Наций, и с этой целью я недавно принимал Альваро де Сото.[8]Тем не менее, я думаю, что, возможно, еще рано рассказывать об этом прессе.

Стали ли усилия, предпринятые в Сахаре, препятствием для экономического прогресса остального Марокко?

Они стали грузом, но не препятствием. Когда мы вернули себе Сахару, мы заметили, что там не было инфраструктуры. Пришлось предпринять особые усилия, с экономической точки зрения и, конечно же, с политической. Некоторые южные провинции в считаные годы испытали ускоренное развитие, более высокое, чем в других регионах.

Марокканская экономика в целом предприняла большие усилия, чтобы способствовать этому развитию. Мы нисколько не сожалеем об этом, потому что это необходимо было сделать. И хотя эти усилия были направлены на Сахару, мы смогли дать импульс развитию и других зон. Есть еще много других больших проектов, реализованных или запланированных, как, например, порт Танжер-Средиземноморье (между Танжером и Сеутой), сеть автодорог, туристическая инфраструктура, создание свободных экономических зон и т. д.[9]

В прошлом году в Западной Сахаре прошли демонстрации в поддержку отделения от Марокко: они были жестоко подавлены. Несмотря на посреднические усилия ООН, обе стороны упорствуют и не желают идти ни на какие, даже самые необходимые компромиссы.

Абубакр Джамал, главный редактор марокканского еженедельника Le Journal, в августе 2005 года опубликовал открытое письмо королю Мохаммеду VI. «Путь, по которому развивалась ситуация в Западной Сахаре, — пишет он, — не выгоден Марокко. Общественное мнение здесь заблуждается, думая, что поддержка нашей позиции ослабевает. Есть еще опасения, что неблагоприятный исход этого конфликта приведет к периоду нестабильности, который может стать разрушительным для будущего страны. Поражение могло бы угрожать монархии и дорого стоить стране».

Начиная с мая 2005 года в двух крупнейших городах Западной Сахары — Эль-Аюне и Смаре — прошла серия демонстраций с призывами к отделению. Жестокость, с которой они были разогнаны, в особенности в октябре, сделали ситуацию более взрывоопасной. В попытке разрешить кризис США использовали свое дипломатическое влияние, чтобы помочь обеспечить освобождение в августе 2005 года последних 404 марокканских заключенных, удерживаемых Фронтом ПОЛИСАРИО. В сентябре, после отставок Джеймса Бейкера и Альваро де Сото, Генеральный секретарь ООН назначил своим личным посланником в Западной Сахаре Питера ван Вальсума.

Эти события стали поворотным моментом в истории конфликта. Имея двух его участников, цепляющихся за свои непримиримые позиции, ООН осознает, насколько сложно будет найти решение этого тридцатилетнего спора. Демонстрации в Эль-Аюне и Смаре показали, что в этом конфликте есть и более спорные моменты, чем фосфаты, рыбные запасы и политические амбиции Марокко и Алжира. Если здесь и можно найты выход, политики должны выступить с новыми и оригинальными идеями.

Претензии Марокко на эту бывшую испанскую колонию восходят к 1975 году и основаны на историческом праве. Начиная с 1979 года, когда Мавритания отозвала свои претензии, Марокко оккупировало территорию. Фронт ПОЛИСАРИО, поддержанный Алжиром, борется за независимость под лозунгом национального самоопределения. В самом начале конфликта обе стороны — Марокко и Алжир — эксплуатировали напряженность для того, чтобы укрепить свой новый статус суверенного государства. Но шло время, и это стало препятствием для двустороннего сотрудничества и строительства Арабского Магрибского союза.

Марокканская монархия использовала войну, чтобы вдохновить национальное единство, разрядить критику слева, отвлечь энергию армии и восстановить собственную законность после разрушительных социальных и политических кризисов 1970-х.[11]Что касается Алжира, то, несмотря на отсутствие официальных требований по отношению к Западной Сахаре, территориальный вопрос всегда представлял там внутреннюю политическую проблему. По крайней мере до смерти президента Хуари Бумедиена в 1978 году правительство стремилось воспрепятствовать слишком близким отношениям между Марокко и Западом,[12]пока алжирские военные пытались укрепить свое влияние, разыгрывая национальную карту.