Виновен - Канаэ Минато

На мгновение у него что-то поднялось внутри, а в следующую секунду Фукасэ почувствовал, что его голову сдавило – так сильно, что он даже пошатнулся.

Того, кто поднимался к нему с этим цокающим звуком, больше нет. Но каждый раз этот звук будет напоминать ему о том человеке…

Михоко стояла, спрятавшись под лестницей, крепко прижимая к себе полиэтиленовый пакет с булочками из «Гримпан». Извинившись, Фукасэ подбежал к ней, но оказалось, что она была не такой уж и мокрой. Сандалии на босых ногах промокли, но не настолько, чтобы было неудобно заходить в кафе. Если кто и промок, так это Фукасэ.

Его голову затуманили разные мысли. Например, что она пришла сюда еще раньше, до того, как начался сильный дождь. Когда хозяйка начала ходить из торгового зала в кофейню и обратно, глядя на улицу и поговаривая: «Ой, что там творится», Фукасэ еще расплачивался на кассе.

– Почему ты извиняешься? Это я виновата, что не пришла в кафе.

Голос Михоко был не особенно радостным, хотя уже и не тем слабеньким голоском по телефону. Может, она просто не в настроении пить кофе? Как бы то ни было, Фукасэ открыл дверь и, сделав приглашающий жест, вошел. Из ванной комнаты, выходившей к прихожей, взял полотенце и протянул ей, потом попросил подождать в комнате и, закрывшись в ванной, переоделся. Он и душ принял бы, да не та обстановка… Выйдя из ванной, Фукасэ увидел, что Михоко, даже не включив телевизор, сидит посреди комнаты перед котацу спиной к прихожей, скрестив ноги. Она оглядывала комнату, крутя головой, так же как в первый день, когда пришла к нему. Он полагал, что для мужчины комната достаточно убрана. С тех пор как Михоко приходила сюда в последний раз, ничего особенно в квартире не поменялось, если не сказать совсем ничего. Что же ее беспокоит?

Одной рукой Фукасэ закрыл за собой дверь ванной, практически бесшумно – но Михоко вздрогнула всем телом и обернулась.

– Я все. Сейчас сделаю кофе. Ты знаешь, хозяйка из «Кловер кофе»…

– Не надо.

Впервые Михоко прервала его. У Фукасэ невольно перехватило дыхание от ее резкого, грубого тона. Он думал, с ней случилось что-то, никак не связанное с ним, – однако, глядя на ее лицо, словно окаменевшее, но готовое от любого малейшего дуновения ветерка сморщиться в плаче, начал подозревать, что в роли обвиняемого находится не кто иной, как он сам. Правда, причины этого Фукасэ не понимал.

– Что случилось? – спросил он, садясь по-турецки за столик напротив Михоко.

Та, напряженная, будто выдавливая из себя слова, произнесла:

– Кадзу, ты говорил, что твоя жизнь до сих пор была до скучного обычной. Это правда?

Когда они только начали встречаться, Фукасэ в точности так и сказал ей. Дело в том, что он не мог как следует сделать даже такую простую вещь, как поужинать с ней в более ли менее хорошем ресторане. У него не получалось все ловко организовать: то на столе оказывались только суп и овощные блюда, то он рассыпал перед Михоко всю мелочь из кошелька… Чтобы скрыть свое замешательство, Фукасэ честно хотел признаться ей, что она – первая девушка в его жизни. Но если сказать только это, Михоко ошибочно поймет его и подумает, что он какой-то недоделанный, а это ему совсем не нужно. Поэтому Фукасэ намекнул ей, что это не он такой непривлекательный, а окружающая его обстановка крайне скучна, вот в чем все дело.

– Да, правда. Все это печально, конечно…

Можно попросить прислать из дома его альбомы из средней и старшей школы и показать Михоко. На страницах, которые каждый класс заполнял как хотел, Фукасэ есть только на общей фотографии, и то с краю. На фото класса старшей школы его закрыла голова впереди стоящего, и виден только его широкий лоб. Даже тот факт, что у него в квартире нет ни одного предмета, напоминающего о прошлом, говорит о том, насколько скучной была его жизнь.

– На тебе есть… какая-то вина?

Этот вопрос, видимо, возник не между ними, а где-то на стороне. Такая мысль вдруг поднялась в нем. Ее ростки, поливаемые дождем за окном, выросли и опутали все его тело, словно плющом, – и породили иллюзию, связавшую Фукасэ с головы до ног.

– Может, тебе дать посмотреть резюме? В моей жизни нет ничего интересного, но и пробелов нет…

– Тогда ты можешь рассказать мне всю свою жизнь?

– С какой стати?

Толстую лозу вдруг словно обрубили на корню. Он освободился от давящего чувства. Его беспокойство было уничтожено чувством неприязни. Такой же неприязни, которая возникает, когда в комнату входят с дождя, не разуваясь.

Фукасэ встал и пошел на кухню. Если он останется сидеть напротив Михоко, то может сказать ей что-то ужасное. Однако он не знал, хочет ли избежать того, чтобы обидеть Михоко, или того, чтобы при нем затрагивали темы, обсуждения которых он не желал.

– Я все-таки сделаю кофе и сам выпью. Да, и у меня в сумке лежит банка меда; достань, пожалуйста. Это мне подарила хозяйка из «Кловер кофе». – Фукасэ сказал это, стоя спиной к Михоко. Достал из ящика пакет со смесью «Кловер» и положил зерна в ручную кофемолку. Спокойно, только спокойно. Вращая тугую ручку кофемолки, он обдумывал сложившуюся ситуацию.

Михоко его допрашивает.

В его жизни действительно есть одно, только одно происшествие, которое навсегда оставило глубокую печать на его сердце. Михоко хочет, чтобы он открыл ей правду… или нет? В его практически бесцветной жизни было лишь это яркое, хотя и окрашенное черным, событие, поэтому если она устроила ему допрос, то, наверное, именно по этому поводу? Так думал он, колеблясь. Но если рассуждать хладнокровно, то Михоко неоткуда было узнать об этом. Это он себя накрутил. Чуть не выкопал себе могилу…

Фукасэ почувствовал спиной взгляд и, стараясь придать лицу как можно более мягкое выражение, оглянулся.

– Ну как, нашла? Она сказал, это свой мед…

Но ему протягивали не мед. Это было письмо. Обычный конверт, адрес напечатан. Получатель – Михоко, причем указан адрес ее пекарни. Фукасэ взял конверт и перевернул. На обратной стороне не было адреса или имени отправителя. Стандартная марка за 80 иен, печать размыта дождем, и букв не видно. Конверт вскрыт чем-то острым.

– Можно прочитать?

Михоко молча кивнула. В этом не было особого смысла, но Фукасэ зажал письмо под мышкой, вытер руки полотенцем, висевшим над раковиной, и вытащил содержимое конверта. Письмо на одном листе А4, сложенном втрое. Сквозь бумагу видно, что шрифтом «Готик» по вертикали написана одна строчка. «Фука… Кадзу…» – это же его имя! У него екнуло сердце.

Перед тем как развернуть бумагу, он глянул на Михоко. Та, не моргая, смотрела на него. Сколько ни тяни, а надо открывать. Он развернул бумагу, потянув за нижний и верхний края.

«Кадзухиса Фукасэ – убийца».

У него забилось сердце, так быстро, что он не успевал дышать. Но на его побледневшее лицо, отступив на шаг, холодным взглядом смотрело его другое «я». «Эти слова не свалились на тебя как снег на голову. Они всегда жили здесь».