Шуруп - Владимир Николаевич Васильев

Секретарь начальника курса капитан Дворжак когда-то учился в этих же стенах, и все, в принципе, знали, что он с удовольствием предпочел службе в регулярных полках непыльную должность кабинетной крысы при Академии. Понятно, что подавляющее большинство курсантов секретаря не очень уважало.

– Ну что, господа? Сегодня у нас праздник. Мы выпускаем очередной курс и благополучно передаем флоту и войскам две тысячи бойцов. Смею надеяться, неплохих бойцов! За это не грех и принять. Ура! За выпуск!

Тост произносил начальник курса; ректор во время тоста благосклонно кивал, не выпуская из рук стакан с чаем. Подстаканником можно было смело любоваться – произведение искусства, без дураков. В силу возраста и здоровья Тревис-старший чистый алкоголь уже не употреблял, но адмиральский чай, то есть смесь хорошего чая с тем же коньяком, после обеда попивал регулярно.

Коньяк, надо понимать, был превосходный, однако Виталию было не с чем сравнивать: он пил коньяк впервые в жизни. Да и вообще, это последние дни выдались урожайными на выпивку (хотя оно понятно, выпуск же), а вообще до буфетных переговоров с фон Платеном и Тревисом-младшим он не брал в рот спиртного эдак с полгода. А впервые чего-нибудь выпил после поступления в Академию аж в конце четвертого курса. Раньше не полагалось – салагам учиться надо, а не водку пьянствовать, хотя отдельные храбрецы попивали и в салажестве. Многих ловили и безжалостно отчисляли, и Виталий считал – правильно. Сам же он еще мальком принял решение поначалу не пить и выполнял его неукоснительно. Ну а дожил до старших курсов – тут уж смотри в оба: пить пей, но все равно не попадайся. Отчислить вполне могли и старшекурсника.

Но выпивать в кабинете начальника курса, да еще в присутствии ректора, все равно было до боли странно.

– Торопишься, капитан? – осведомился начкурса у шурупа, когда тот, залпом допив коньяк, поставил бокал на столик и взглянул на часы.

– Так точно, господин контр-адмирал. Со временем у меня обычно всегда… туго.

– Что ж… Тогда к делу. Лейтенант Шебалдин!

Поскольку последние слова начкурса произнес сухо и официально, Виталий, как велел устав, вскочил, вытянулся и коротко произнес:

– Я!

– В зале вам было вручено мобпредписание. Оно подлинное. А вот это, – начкурса указал на шурупа, – ваш покупатель, капитан Терентьев. Извольте принять шеврон и поступить в его распоряжение.

Капитан действительно встал и протянул Виталию шеврон.

Обычный. Общевойсковой. Не флотский.

Шурупский.

У Виталия перехватило дыхание. Он глядел на звезду, обрамленную лавровым венком, – эмблему неспециализированных войск, которую носили разнообразные строители, повара, вахтенная охрана и прочие горе-вояки, прошедшие от силы год обучения. Он просто не мог поверить в это. Он, Виталий Шебалдин, с блеском закончивший шестилетний пилотский курс с серьезным инженерным уклоном, получает общевойсковой шеврон стройбатовца?

Это было невозможно. Попросту невозможно. Немыслимо.

– В чем дело, лейтенант? – с нажимом спросил начкурса, поскольку Виталий так и не коснулся протянутого шеврона.

– Я ведь… должен был распределиться в Семеновский полк? – несмело произнес Виталий, глядя на начальника курса, как скворец на опасно приблизившегося ястреба.

Тревис-средний нахмурился:

– Да-да, я видел ваш рапорт, лейтенант. Но ему не дали хода. Терентьев выбрал вас, и это не обсуждается.

Виталий тем не менее принимать шеврон не спешил. Тот факт, что начкурса перешел на официальное «вы», был плохим предзнаменованием.

– Мне кажется, тут какая-то ошибка, господин контр-адмирал. В конце концов, я показал итоговый седьмой результат на курсе. Мое место в гвардии, а не… в обычных войсках.

– А не в шурупах, ты хотел сказать? – перебил начкурса жестко, вновь возвращаясь к обычному «ты» применительно к курсантам. – Отставить разговорчики, лейтенант! Или выпускные денечки вскружили голову? Это приказ, а приказы не обсуждаются, смею напомнить, если внезапный склероз одолел!

В голосе контр-адмирала сквозило усталое раздражение; а еще Виталию показалось, будто разыгравшаяся сцена для него и его отца отнюдь не нова. И для капитана-шурупа, кажется, тоже. Только Никишечкин глядел на Виталия со смесью жалости и сочувствия.

Тут заговорил Терентьев – сухо, но при этом не вполне официально:

– Лейтенант, у меня действительно мало времени. Вас распределили туда, где вы, по мнению весьма компетентных людей, принесете Земле и Колониям наибольшую пользу. Все, решение принято и изменено не будет. Не разочаровывайте меня, из этого кабинета у вас два пути: со мной или под трибунал. За невыполнение приказа. Вам ясно? Держите и следуйте за мной.

Капитан шлепнул шевроном о столешницу рядом с бокалом Виталия и встал.

– Благодарю вас, господин адмирал, – он кивнул Тревису-старшему. – Господин контр-адмирал! Господин майор!

Никишечкин быстро поднялся и протянул капитану руку. Оба адмирала тоже не погнушались поручкаться с шурупским капитаном, но, разумеется, сидя.

– Разрешите идти?

– Удачи, капитан, – надтреснутым тенорком попрощался Тревис-старший. – Надеюсь, наш сокол придется ко двору.

– Придется, куда он денется, – вздохнул Терентьев. – Здравия желаю!

И действительно направился к выходу. Не оборачиваясь.

Виталий затравленно поглядел на снова усевшегося в кресло воспитателя – тот под столом показал ему кулак.

«Если сейчас не взять шеврон, – понял Виталий, – мне труба. Либо отчислят, либо действительно под трибунал».

Ни назад в стадо, ни в дисбат ему остро не хотелось.

«За что? – подумал он с отчаянием. – Господи, ну за что? Пару дней эйфории, и такой удар под дых…»

А потом сглотнул набежавшую слюну и медленно взял со столика шеврон.

Капитан уже вышел из кабинета.

– Куда я хоть попал? – глухо спросил Виталий в нарушение всех и всяческих уставов. – Или не положено знать?

– Не забывайтесь, лейтенант, – проворчал начкурса миролюбиво. – За начальством шагом марш! Про честь Академии я даже не напоминаю.

Виталий, на ватных ногах и от злости плохо соображая, прошел к двери, обернулся было испросить разрешения выйти, но начкурса превентивно шевельнул ладонью от себя – катись, мол, сокол в свои шурупы.

И Виталий покатился.

Терентьева он догнал на лестнице. Тот на «купленного» бойца покосился вроде бы даже одобрительно и, не снижая темпа, зашагал в сторону казарм выпускного курса. Без сомнений, он прекрасно знал дорогу, поскольку где нужно – резал углы, и уже минут через пять они были в холле перед шестой казармой, где обреталась группа Виталия. Дневальный на тумбочке, салага-первокурсник, удивленно вытаращился на мундир Терентьева.

– Собирайся, мы уезжаем прямо сейчас, – скомандовал капитан Виталию. – Каптер сейчас подойдет, выдаст форму, переоденешься. Парадку упакуй и сдай каптеру. С собой бери только личные вещи. Пять минут у тебя. Давай.

– То есть как сдать парадку? – окончательно растерялся Виталий.

Нет, судьба, конечно, сволочь, раз определила его в шурупы. Но даже там пилоты носят флотскую форму! Даже