Две полоски для мажора - Алёна Черничная

— Охренел? — Дернувшись от рук Громова, парень приосанивается и становится практически вплотную к нему.

И Марк делает то же самое: расправляет плечи и вскидывает подбородок, пугающе сверкая глазами.

Вид двух расхорохорившихся парней примерно одной физической формы и комплекции, застывших в весьма ощутимом напряжении друг напротив друга, быстро приводит меня в чувство. О нет. Только бы без драк! Мигом забыв о ноющих ссадинах, освобождаюсь от рук Насти и делаю уверенный шаг вперёд:

— Ма-арк. — осторожно начинаю я.

Но меня никто и не думает слушать. По лицам обоих уже пляшут желваки.

— Эта рыжая овца - твоя тёлка что ли, что ты впрягаешься?

— Её зовут Лика. Так что будь добр, извинись за оскорбления.

— Да мне глубоко фиолетово, — шипит лысый. — Я вас обоих могу послать по трем буквам.

— Ну, давай. Рискни, — с вызывающей усмешкой цедит Марк.

— Пошёл на.

Но парень договорить не успевает.

И в эту секунду мне кажется, что весь стадион задержал дыхание и замер, наблюдая, как кулак Марка с размаху впечатывается в челюсть своего лысого собеседника.

Л Л Л

— Громов, ты издеваешься надо мной? — кулак ректора с размаху приземляется на стол, а стоящие на нем какие-то железные кубки и статуэтки подпрыгивают с жалобным звоном.

И я подпрыгиваю одновременно с ними. Да. Мы опять в кабинете у Павла Петровича. Стоим перед его столом по стойке смирно. И да... опять вдвоём.

Я, как непосредственный свидетель драки, а Марк - как активный участник. Третьего экземпляра потасовки привлечь сюда не удалось. Парень оказался вообще не из нашего университета. Но это никак не помешало Марку хорошенько отрихтовать его лицо.

Правда, Громову тоже досталось. Тот лысый неадекват оказался неробкого десятка.

Украдкой бросаю взгляд на своего защитника, который, сунув руки в карманы спортивных шорт, стоит, монументально расправив плечи и смотрит куда-то поверх головы ректора. Выразительная линия скул на лице Марка подчеркнута не только внутренним напряжением, но и парочкой ссадин. Да и без того чувственно крупные губы теперь немного оттюнингованы легкой припухлостью.

От одного вида такого серьёзного и хмурого Марка с боевыми ранениями у меня тянет под ребрами. Я не ожидала... Он возник там как черт из табакерки. Я искренне думала: Громову все, что связано со мной, уже неинтересно.

Но слишком много энтузиазма было в чётких ударах Марка по лицу противника. И настолько много, что его и того придурка с трудом разняли два накаченных физрука.

— Громов, да когда же ты уже выпустишься отсюда, а? — продолжает ректор, с отчаянием повышая голос. — Ты можешь не быть главным героем всех криминальных новостей нашего универа? Ты - исчадье всех проблем! То цветочный рынок разводишь, то пожарная сигнализация сработает, потому что кое-кто курит в мужском туалете.

— Я не курю. И не пью. ЗОЖ, Павел Петрович. Слышали о таком? — хмыкает Марк, с раздражением закатывая глаза.

Я вовсю маякую взглядом Громову, чтобы он был как-то повежливее и без намёка на дерзость. Неизвестно, чем теперь закончится его выходка на стадионе. Но Марк лишь расслабленно подмигивает мне типа: «ваще не парься, детка».

Ага, ну конечно. Не волнуйся. На лбу у ректора уже проступает испарина, а щеки пугающе краснеют.

— А кулаками размахивать где ни попадя это тоже ЗОЖ?

— Вообще-то, Марк заступился за меня, — осторожно встреваю я в разговор.

Делаю небольшой шаг вправо и слегка перекрывают Громова от гневного взора ректора.

И это получается как-то само собой... бессознательно.

— Лика, не лезь, — шепчет за моей спиной Марк. И мы стоим так близко, что его строгий выдох расстилается мурашками в моих волосах. — Молчи.

А меня уже распирает от переполняющих эмоций. И от этого даже стирается ощущение боли в расцарапанной руке. Смело смотрю на ректора, вскинув подбородок:

— Тот придурок был готов и на меня броситься, хотя я извинилась за свою невнимательность. А в ответ посыпались оскорбления и...

Но Павел Петрович заставляет замолчать одним взмахом руки, возмущенно уставившись на Марка позади меня.

— Нет, ты посмотри, Громов, какой у тебя здесь адвокат нарисовался. Ну чудо просто!

— Еще какое чудо, — легко подтверждает Марк. — Рыжее чудо, — добавляет он так тихо, что мне едва удается расслышать это.

И по теплой интонации его голоса, даже затылком ощущаю, что в этот момент он улыбается. А через секунду кровь в моих венах заполняет жар. Пальцы Марка касаются моего запястья и проводят незамысловатый узор по внутренней стороне ладони. Так бережно и мягко. Всего лишь мимолетное прикосновение теплых мужских пальцев, а меня уже здесь нет. Я падаю куда-то в жерло вулкана.

Хочется обернуться, но делаю лишь осторожный едва заметный поворот головы к плечу. Но и этого достаточно, чтобы краем зрения заметить, что Марк гипнотизирует меня взглядом, приподняв уголки своих губ.

Мамочки, мне бы дополнительный глоток кислорода сейчас, потому что я где-то на грани обморока.

— Громов! — возглас ректора быстро возвращает в реальность.

Я и Марк одновременно отшатываемся друг от друга, а на своей ладони больше не чувствую горячих узоров.

— Совесть имей! — продолжает Павел Петрович, сотрясая воздух. — В гляделки он играет, рэмбо. В общем, выговора в личное дело тебе не избежать. И отца оповестим. А ты, Соболевская, — он стреляет взглядом в меня, заставляя в тут же виновато опустить голову. Хотя я-то тут при чем? — Еще раз будешь поймана с Громовым на какой-нибудь его выходке и тебе выговор накатаем.

Я согласно и очень активно киваю, лишь бы поскорее покинуть этот кабинет. Одарив еще парочкой угроз по поводу вызова на воспитательные комиссии и минусовкой баллов из общего рейтинга, нас, наконец таки, отпускают.

Выйдя из кабинета ректора, я и Марк почему-то застываем у его дверей. Сейчас самый разгар пары и длинный коридор погружен в тишину. И мы оба зависаем в ней, став друг напротив друга.

Несколько секунд просто молчим, а между нами вьется весьма ощутимое напряжение. Облизав губы, я робко поднимаю взгляд на Марка, встречаясь с той самой бездонной темнотой в его глазах. Во мне эмоций через край.

И даже не успев подумать, позволяю себе поддаться какому-то внутреннему, стихийному порыву. Сделав шаг к Марку, я осторожно обхватываю ладоням его лицо. И, поднявшись на носочки, просто мягко касаюсь губами его щеки, украшенной мелкими ссадинами, прошептав:

— Спасибо.

Аромат дорогого парфюма, смешанный с терпким запахом мужского тела бьёт в самый низ моего живота, рассыпаясь там электрическими разрядами. И только тогда до меня доходит: я, кажется, перегнула с эмоциональностью. Потому что чётко чувствую, как Марк ошарашенно выдыхает у моего лица: