Небо в алмазах - Барбара Картленд

Она взяла его руки, синие от холода, и начала растирать, почувствовав, что борода его пахнет виски и табаком.

– Папа?

Глаза герцога, водянистые и испуганные, обратились на нее:

– Милая?

– Вы… так поздно вернулись. Скоро рассвет.

– Да? Я не заметил, милая.

– Что вас так задержало в Эндикотте?

Герцог мигнул. Вдруг глаза его наполнились слезами, и он застонал:

– Мы погибли. Погибли!

У Сильвии похолодело сердце. Смутно догадываясь, каким будет ответ, она все же спросила:

– Что… случилось, папа?

– Мне… долго везло, милая. Остальные постепенно вышли из игры… Остались только я и граф… И у меня была хорошая взятка… Я не сомневался… что у него не может быть карт лучше… и… и проиграл. Проиграл.

Сильвия почувствовала, что сердце ее начало превращаться в лед:

– Сколько, папа?

Отец, не в силах смотреть ей в глаза, опустил взгляд:

– Много… Да, много. Самое меньшее – десять тысяч фунтов.

Десять тысяч! Не в силах произнести ни звука, Сильвия опустила взгляд. Десять тысяч. Как отдавать такие деньги?

Услышав сдавленный звук, она посмотрела на отца. Его грудь вздымалась, он из последних сил сдерживал плач. Сильвию захлестнуло волной жалости. Отец выглядел таким усталым, таким больным. Нужно уложить его в постель, пока не проснулась герцогиня. По крайней мере, ему не придется самому сообщать страшную весть жене. Она, Сильвия, сама все расскажет мачехе за завтраком.

Дочь нежно взяла отца за руку и помогла встать с кресла. Герцог держался так, будто полностью потерял силы и утратил присутствие духа. По черной лестнице Сильвия провела отца из кухни к его комнате. Там она сняла с него сапоги, после чего он, не раздеваясь, повалился на кровать и почти сразу заснул. Укрыв отца одеялом, Сильвия тихо вышла.

Что теперь будет с ними и с замком?

* * *

Герцогиня подняла над головой руки, и Полли надела на нее шелковое платье. Полли была как на иголках. Она и не думала никогда, что однажды ее из простых горничных произведут в камеристки, и теперь не могла решить, радоваться этому неожиданному повышению или нет. Ей не нравилось заниматься разными дорогими штучками. Шелка, атлас, вуали, позолоченные щетки для волос и изящные черепаховые гребни. А вдруг она ненароком порвет что-нибудь или разобьет? Да и герцогиня ее особо не жаловала, бранила на чем свет стоит, бывало, по делу, но чаще безо всякого на то основания. В конце концов Полли решила, что с куда большим удовольствием вернулась бы к старым обязанностям. Там, по крайней мере, было с кем поговорить.

– Подай чулки, Полли, – приказала герцогиня.

Полли взволнованно осмотрелась. Куда прачка положила чулки сегодня утром? Может, сюда, в эту синюю корзину? Она достала пару мягких белых чулок и протянула герцогине, которая уже села на кровать. Хорошо, хоть хозяйка сама чулки надевает!

Герцогиня натянула чулок до середины и вскрикнула:

– Полли! Здесь дырка! Ты из корзины взяла? Туда я складываю все, что нужно стирать и чинить. Чистые чулки в комоде.

Полли с угрюмым видом подошла к палисандровому комоду, выдвинула верхний ящик и достала расшитую сумку с чулками.

В дверь спальни постучали.

– Мама?

– Это ты, Сильвия? Заходи.

Вошла Сильвия. Она была бледна, под глазами легли круги. После возвращения отца ей не удалось заснуть.

– Сильвия, ты выглядишь ужасно. Ты не заболела? Полли, эта пара подойдет. Серые шелковые. Спасибо.

Сильвия села на край кровати.

– Мне нужно… поговорить с вами, – сказала она. – Наедине.

Герцогиня внимательно посмотрела на падчерицу и повернулась к Полли.

– Полли, ступай. Дальше я сама.

Полли, сделав книксен, бросила на Сильвию неприязненный взгляд и ушла.

– Так что тебя тревожит? – спросила герцогиня.

Сильвия тихим голосом рассказала мачехе о том, что случилось с отцом в Эндикотте. Не успела она договорить, как герцогиня вскочила и схватилась руками за щеки.

– Это катастрофа! Как он мог? Как он мог? Мы погибли окончательно! Надежды не осталось. Как нам теперь искать тебе мужа?

– Уверяю вас, сейчас это меня меньше всего беспокоит, – сказала девушка. – Меня тревожит папа. Он на себя не похож.

– На себя не похож? – Герцогиня побагровела от гнева. – Еще как похож! Проигрывать в карты – его любимое занятие. И зачем только я отпустила его в Эндикотт?

– Зачем граф вообще приглашал его? – задумчиво произнесла Сильвия. Эта мысль не давала ей покоя все утро.

– О, только не надо сваливать вину на графа! – вскричала герцогиня. – Его упрекнуть не в чем. Я уверена, он не заставлял твоего отца играть.

– Он мог догадываться, что ему и не придется это делать, – возразила Сильвия. – Наверняка он слышал в казино разговоры о страсти герцога Белэма.

– Я не собираюсь выслушивать эти глупости! Граф виноват только в том, что сделал невинное приглашение. Нет-нет. Твой отец сам виноват. Подумать только, когда я выходила за него, меня считали удачливой молодой женщиной!

Сильвия ничего не сказала. Мачеха была не так уж молода, когда вышла за герцога, и происходила она из обедневших помещиков, поэтому вполне естественно, что ее называли удачливой. Деньги нового мужа она тратила с большим удовольствием.

– Десять тысяч! – воскликнула герцогиня, заламывая руки. – Придется продавать лондонский дом.

Сильвия опустила глаза. Как видно, отец еще не сказал жене, что их лондонский дом был заложен задолго до его последнего и самого унизительного проигрыша.

– Что делать? Что делать? – причитала герцогиня. – Я не смогу, просто не смогу быть нищенкой! – Вдруг она развернулась к Сильвии: – Ты должна умолять его. Взывай к его доброму сердцу!

– К чьему сердцу? – не поняла падчерица.

– Как же? Графа фон Брауэра, разумеется! – нетерпеливо ответила герцогиня. – Он явно увлекся тобой. Он же сказал, что ты будешь прелестно смотреться в его саду.

– Я думаю, теперь он может увлекаться мною на десять тысяч фунтов меньше, – сухо проронила Сильвия.

– Ерунда! – воскликнула ее светлость. – Ты должна упросить его подождать с выплатой. Используй свое очарование. Выиграй время.

Сильвия подумала, что выигранное время ничего не даст, ведь долг все равно придется возвращать, но вслух сказала, что, возможно, поговорит с графом, когда придет время.

Время пришло быстрее, чем она ожидала.

Они с герцогиней сидели за завтраком (каждая из них съела не больше поджаренного кусочка хлеба), когда в столовую вошел Томпкинс с сообщением о том, что граф фон Брауэр дожидается герцога в библиотеке.