Сердце в огне - Марина Безрукова

баре, стараясь с помощью виски заглушить свои ощущения. Казалось, что сознание разделилось пополам. «Шизофрения какая-то», — усмехался Глеб, пытаясь сфокусировать взгляд на бармене, натирающем белоснежным полотенцем бокалы. Неуклюжими пальцами Глеб подвинул к себе тяжелый стакан и уставился внутрь. Лед давно растаял, тягучая красновато-желтая жидкость напомнила ему об огне. Он пьяно покачал головой, стараясь отогнать наваждение.

Кратковременное посещение Жени явно пошло ему не на пользу. Он столько ждал. Так надеялся, что когда увидит ее, почувствует прилив сил и тревога отступит. Он думал, свидание с Женей наполнит его верой, что всё поправимо. Он выдохнет, и просто будет ей помогать, и скоро они забудут об этом страшном происшествии, как о дурном сне. А потом еще внукам расскажут, что пришлось пережить в молодости их бабушке и дедушке. Будут примером любви, которая исцелила и вернула к привычной жизни, закалив их навсегда, как закаляет огонь сталь.

Но всё вышло совсем не так. Его ожидания разбились вдребезги, как тот хрупкий шар, в котором он прятал кольцо и записку с предложением. И таким же ощерившимся острием торчит теперь осколок их счастья, готовый распороть шелковую ткань, из которой соткана была их любовь. Глеб злился. На глазах кипели слезы, но не от алкоголя, а от ужасающего своей откровенностью чувства страха. Страха перед Женей, перед ее ожогами. То, что она побывала в лапах огненного монстра, как будто осквернило ее, выжгло из души Глеба тот восторг и чувство нежности, которые испытывал он, находясь рядом с ней.

Щурясь на отражение ярких ламп в зеркалах бара, он пытался вспомнить свою Женьку и вернуть утраченное. Неужели это чудовище выжгло всё дотла? Дотянулось своими кривыми обгоревшими щупальцами до его души, проползло по ней, оставляя за собой лишь черные следы сажи и тлена. Тыкаясь, как слепой котенок, он растерянно бродил на пепелище, то и дело бросался к кучкам золы, ворошил их непослушными пальцами, пытаясь отыскать драгоценности прошлого. Но всё напрасно, в голове то и дело возникала лишь одна картинка — Женька в больничной палате. И от этого видения, намертво впечатавшегося в мозг, хотелось орать дурниной.

Бармен вопросительно задержал взгляд. Глеб кивнул и показал на опустевший стакан. Играя бликами, из бутылки полилась новая порция медной жидкости.

Глеб пил виски маленькими глотками. Он надеялся, что силы, которые скрыты в этой отупляющей жиже, сжалятся над ним и позволят вычеркнуть из памяти то, от чего он чувствовал себя предателем и слабаком. Он уговаривал себя, что это зыбкое ощущение временное, и завтра оно исчезнет, растает, как кубики льда в стакане. И он никогда и никому не расскажет об этом. Эта позорная тайна умрет вместе с ним. Сколько людей, которые допускали для себя возможность сбежать, спрятаться, отвести глаза и изобразить важные дела, когда требовалось личное мужество? Много. Таких людей много. Свернули в переулок, увидев, как хамоватые парни пристают к девчонке, не прыгнули в речку, где водоворот затягивал мальчишку, отвернулись от мордочки тощего и замерзшего котенка, когда снег сыпался за воротник и гнал в теплый дом.

Минута малодушия простительна. И он, Глеб, ей не поддастся. Он выдержит. Однако далеко-далеко в черной галактике его души всё чаще маячила боязливая мысль. И Глеб отбивался от нее, как будто от этого зависела его жизнь. Он не мог сам себе признаться в том, что оказался слаб. Огонь сжег не кожу его жены, огонь подточил стержень внутри него, и сейчас этот стержень рассыпается, как перегоревший мрамор.

Он чувствовал себя беспомощным. Вокруг выжженная пустыня, земля в заскорузлых трещинах, жалкие пеньки обгоревших деревьев. Кое-где уцелели тонкие ветки, но они лишены листьев, в них нет больше жизни. Они служат лишь напоминанием о том времени, когда здесь всё цвело и благоухало, и смеялось и пело счастье. Боль и горе разъедали душу, травили разум, хотели причинить страдания телу. Глеб накачивался алкоголем, сознательно оттягивая момент, когда снова нужно будет открыть глаза и оказаться в реальности. Пусть хотя бы один вечер и ночь он побудет в добровольной иллюзии, что это просто затянувшийся кошмарный сон.

Тысячный раз Глеб прогонял в сознании тот вечер. Так быстро всё случилось. Он пытался убедить себя, что не было у него возможности предотвратить эту трагедию, но лишь подстегивал чувство вины: не смог, не справился, струсил… Вот оно! Струсил и не смог забежать в бунгало, когда там уже появился огонь. Теперь договориться со своим внутренним прокурором не было никакой возможности. Он не берет взяток в виде оправданий и отсылок к картинкам из детства. Он безжалостен и суров. А еще справедлив. И это нужно признать и смириться.

Думая о Жене, Глеб мучился странным ощущением. Он как будто пытался торговаться с судьбой, заранее зная, что сделка обречена на провал. А всего на всего нужно было забыть. Забыть, что пострадала она от огня. Ужасные мысли прыгали в голове, как будто, играя в теннис, стучали мячиком о стену: если бы она захлебнулась, если бы попала в аварию… От дикости этого торга, на голове шевелились волосы, но Глеб лишь мрачно хмурился и продолжал себя истязать. Он не мог простить Жене, что она обгорела. И точка. И хватит от себя бегать.

Теплилась надежда, что такие мысли, это и есть то самое дно, от которого он теперь оттолкнется и перестанет бояться. Но Глеб понимал, что на самом деле, это начало конца. Рано или поздно наступит день, когда не спрячешься за прозрачным стеклом. Придется войти в палату, подойти к Жене, увидеть вблизи ее шрамы и ожоги, и при этом сделать вид, что всё это неважно. Можно искусно притворяться, но Женька сразу всё поймет и почувствует.

Глеб опустил голову на руки и затих. Юсуф с печальными глазами снова оказался рядом. Он помог Глебу спуститься с высокого стула и, придерживая его за плечи, отвел в номер.

Наутро Глеб проснулся с дичайшей головной болью. От раскатов, гуляющих по мозгам, невозможно было даже открыть глаза. Он застонал и кое-как прохрипел в телефонную трубку, чтобы ему принесли крепкий кофе. Открыв ящик тумбочки, начал шарить внутри в поисках аспирина. Пальцы нащупали глянцевый прямоугольник. Глеб знал, что это такое, но чувство вины за вчерашние мысли заставило вынуть и посмотреть на фотографию. Мгновенный снимок с поездки на водопады. Женя доверчиво прижимается к его плечу и, словно заглядывает в душу большими, как у олененка глазами. Не отрываясь, он долго смотрел на последний их счастливый момент.

Сквозь муть в голове, он вспомнил,