Метро 2033. Подземный доктор - Андрей Буторин

– Тамара! – рыкнул Доктор.

За решеткой, невысоко от пола, блеснули янтарем глаза.

– Ты что там делаешь? Быстро сюда!

За решеткой калитки в свете фонаря проявился силуэт волка-мутанта. Этот волк, а точнее, волчица, был не столь облезлым, как Петро, и немного меньше его. Зверь неохотно выбрался в тамбур и, опустив голову, встал рядом с Доктором.

– Мы договаривались, Тамара! – злобно проговорил тот. – Перед операцией ты давала мне слово, клялась, что близко подходить к нему в мое отсутствие не будешь. И один раз ты уже нарушила клятву. Я простил тебя тогда, полагая, что этого больше не повторится. Но тебе, оказывается, совсем нельзя верить. Возможно, ты делала это уже не раз и не два?.. Видимо, мне придется навесить замок и сюда, хоть это и будет небезопасно для донора. Впрочем, нет. Я просто назначу сюда другую сиделку. А тебя… Тебя выброшу из подземелий. Здесь не место тем, кому я не могу доверять.

Волчица жалобно заскулила, легла на земляной пол и принялась вылизывать ботинки «архангельского демона». Тот, брезгливо дернув ногой, отпихнул голову монстра и процедил:

– Последний раз, Тамара. Это был последний раз, запомни! По-настоящему последний. И то лишь потому, что я понимаю твои чувства. Догадываюсь, что случилось… Стало темно, он испугался, заплакал, и ты поспешила его утешить, так?

Волчица, продолжая поскуливать, часто-часто закивала. В желтых глазах, еще ярче засиявших от слез, вспыхнул огонек надежды.

– Так вот, Тамара, – продолжил Доктор. – Никаких чувств! Ты слышишь? Никаких чувств рядом с ним не должно быть! Он всего лишь донор, и ты это знаешь! Он не должен стать человеком! Тупая тварь, когда до тебя это дойдет?! – последние слова «демон» выкрикнул, пинком отшвырнув волчицу к стене.

Затем он, подняв повыше фонарь, полностью отворил калитку и шагнул в тесную, ненамного больше тамбура, облицованную кирпичом келью. В ней не было ничего, кроме отхожего отверстия в углу, торчащего из стены рожка душа и узкой лежанки вдоль одной из стен.

На лежанке сидел, испуганно вжавшись в стену, худой бледный юноша, почти мальчик. Он был одет в просторную рубаху из мешковины. Длинные черные волосы спадали на покатые плечи. Глаза юноши на тонком, вытянутом лице казались огромными, сияющими в свете фонаря плошками. Такими большими их, вероятно, сделал еще и застывший на лице узника испуг.

Подземный Доктор окинул юношу странным взглядом, в котором одновременно читались и смятение, и надежда, и боль, и ворох не столь очевидных для понимания чувств.

– Ладно, – буркнул под нос «архангельский демон», развернулся и вышел из кельи.

Когда-то его звали Геннадием. «Подволоцкий Геннадий Александрович», – мужчина в надетом задом наперед клоунском костюме пошевелил губами, произнося это имя, но оно показалось ему бессмысленным набором звуков, пустых и пресных, словно жеваная бумага. Уже более двадцати лет он был Подземным Доктором – это прозвище стало и его именем, и сутью.

Закрывшись в комнате, куда он зашел прямо из лаборатории, мужчина снял свой нелепый наряд и облачился в темно-серый костюм, изрядно заношенный и мятый. Именно в нем он вернулся когда-то из Архангельска в Устюг, в нем же был, и когда случилась Катастрофа.

Второе прозвище, «архангельский демон», прилепилось к нему непонятно как. Никто, кроме жены и бывших больничных коллег, не знал, что Геннадий Подволоцкий почти два года работал в закрытом архангельском НИИ. Но с женой давно порвано, да и вряд ли она знает о его нынешнем существовании. Скорее всего, и вовсе выбросила мужа из головы, постаралась забыть навсегда. В любом случае, распространять о нем слухи она бы не стала. С коллегами же он после возвращения из Архангельска ни разу не встречался. Если и знал кто из них о его приезде, то всё равно никак бы не смог связать какого-то там Подволоцкого с героем местных легенд. Или все-таки смог?.. Как бы то ни было, за пределами подземелий его называли именно так, произнося это прозвище с оглядкой и шепотом, ведь определение «демон» для большинства вовсе не являлось аллегорией.

Воспоминания штормовой волной захлестнули Подземного Доктора.

* * *

Тогда, за два с небольшим года до Катастрофы, он искренне полагал, что ему невероятно повезло. Заниматься трансплантологией, его излюбленной темой, в унылой больничке маленького провинциального городка было откровенной утопией. Когда он взялся пришивать оторванный взрывом петарды палец местному подростку, коллеги посмотрели на него, как на идиота, – никто здесь подобного не делал. Поднимать же вопрос о чем-то более серьезном: пересадке почек, печени или, упаси бог, сердца, ему даже не приходило в голову. В больнице не было ни специалистов, ни нужного оборудования, ни, самое главное, желания руководства связываться с этой сложной как технически, так и юридически темой. Просить под нее денег больничное начальство, привыкшее жить и лечить по канонам прошлого века, тоже ни за что бы не стало. Да и не дали бы этих денег, хоть обпросись, – это Геннадий Александрович и сам тогда понимал. У высших чинов на подобные вопросы имелся один ответ: «Кому надо что-то пришить – пусть едут в Вологду, да и Москва недалече. Ну а мы – если только чего лишнее отрезать».

И вот – сказочное предложение! Руководитель создаваемой при архангельском НИИ медицинской группы заинтересовался опубликованной доктором Подволоцким в научно-медицинском журнале статьей и позвал молодого ученого к себе. Чем именно ему придется заниматься, Геннадий Александрович из письма будущего начальника не понял и поначалу даже удивился: по слухам, НИИ специализировалось на секретных разработках для атомных субмарин. При чем тут медицина вообще и трансплантология – в частности? Ладно еще медицина – все-таки на подводных лодках служат люди, а не роботы, но вот что им может понадобиться пересаживать? Жабры, что ли, вшивать?

Все оказалось куда проще и в то же время невообразимо грандиознее. Московские ученые, занимающиеся нанотехнологиями, разработали вещество, способное восстанавливать повреждения однородных поверхностей. Где оно могло использоваться еще, сотрудники архангельского НИИ по известным причинам не знали и узнать не могли, но к ним в институт москвичи прислали опытный образец изобретения, с тем чтобы испытать его на обшивке легкого корпуса[1]подводных лодок.

Испытания прошли успешно, повреждения обшивки с нанесенным на нее веществом «зарастали», как обычные царапины на коже, только во много раз быстрей. Видимо, эта аналогия пришла в голову и директору НИИ, контр-адмиралу Евстигнееву. Алексей Петрович предложил полковнику медицинской службы Шуганову, своему давнему другу, с которым они когда-то вволю хлебнули и лиха, и славы, создать при своем НИИ опытную группу, которая попыталась бы использовать московское изобретение в медицинских целях. Разумеется, пока только в военно-медицинских.