Последнее дело Пуаро - Агата Кристи

— И старшая дочь убила его? — спросил я.

— Так ты слышал об этом? Возможно, ты назовёшь этоубийством, но оно было совершено не по личным мотивам. Маргарэт Литчфилд самапришла в полицию с повинной. Я думаю, она была очень храброй девушкой. У менябы не хватило смелости.

— Смелости прийти с повинной или смелости совершитьубийство?

— И то и другое.

— Рад это слышать, — сурово заметил я, — но мне не нравится,что в ряде случаев ты оправдываешь убийство, — после некоторого молчания ядобавил:

— А что думает доктор Фрэнклин?

— Он считает, что тот получил по заслугам, — сказала Джудит.— Знаешь, папа, некоторые люди так и напрашиваются на то, чтобы их убили.

— Мне не нравятся твои рассуждения, Джудит. Кто подбрасываеттебе такие идеи?

— Никто.

— Что же, тогда позволь мне сказать, что это вредоносныеидеи.

— Понимаю. Оставим это, — она задумалась. — Вообще-то япришла, чтобы передать тебе записку от миссис Фрэнклин. Она хочет тебя видеть,если тебе, конечно, не трудно подняться к ней в спальню.

— Буду рад. Жаль, что она так больна и не может спуститься кобеду.

— С ней всё в порядке, — бесстрастно заметила Джудит. — Онапросто любит привлекать к себе внимание.

Молодые люди всегда так черствы.

До этого я лишь только один раз видел миссис Фрэнклин. Этобыла женщина ангельского типа, примерно тридцати лет. Большие карие глаза,волосы с пробором посередине, овальное приятное лицо с нежной кожей. Она былаочень изящна.

Миссис Фрэнклин лежала на кровати, подпираемая подушками, вкрасивом бледно — голубом капоте.

Фрэнклин и Бойд сидели в комнате и пили кофе. МиссисФрэнклин с улыбкой протянула мне руку.

— Как я рада, что вы приехали, капитан Гастингс. Как этохорошо для Джудит! Девочка так много работает.

— Она хорошо выглядит, — сказал я, пожимая её слабую руку.

— Да, ей повезло, — вздохнула Барбара Фрэнклин. — Как язавидую ей! Думаю, она даже не представляет себе, что такое плохое здоровье.Как вы думаете, сестра?

О! Разрешите представить вам. Это сиделка Кравен. Она такхорошо относится ко мне, ухаживает за мной, как за ребёнком! Не знаю, что бы яделала без неё.

Сиделка Кравен оказалась симпатичной девушкой с хорошимцветом лица и красивыми каштановыми волосами. Я обратил внимание на её руки,длинные и белые. Они резко отличались своей белизной от рук больничных сиделок.Она была малоразговорчива, а порой просто игнорировала вопросы. Так сиделкаКравен сделала и сейчас, лишь слегка наклонив голову.

— Да, — продолжала миссис Фрэнклин, — Джон просто замучилработой бедную девочку. Он такой эксплуататор! Ведь ты эксплуататор, Джон, неправда ли?

Её муж стоял, глядя в окно, что-то насвистывая себе под носи бренча мелочью в кармане. Услышав вопрос жены, он вздрогнул:

— Что, Барбара?

— Я говорю, что ты без всякого стеснения эксплуатируешьДжудит Гастингс. И теперь, когда капитан Гастингс здесь, мы обсудим эту проблемуи не дадим девушку в обиду.

Доктор Фрэнклин не понимал шуток. Он почему-то забеспокоилсяи с вопросительным видом повернулся к Джудит.

— Вы должны были сказать мне об этом, — пробормотал он.

— Не будьте смешны, — ответила Джудит. — Что же касаетсянашей работы, то я хотела попросить у вас краситель для второго среза — нутого, что…

— Да, да, — нетерпеливо прервал он её. — Если не возражаете,давайте пройдём в лабораторию. Я должен быть уверен…

Продолжая разговор, они вместе вышли из комнаты. БарбараФрэнклин откинулась на подушки и вздохнула.

— Это мисс Гастингс — эксплуататор, вот что я думаю! —неожиданно и не смущаясь произнесла сиделка Кравен.

Миссис Фрэнклин вновь вздохнула и прошептала:

— Я чувствую себя так нехорошо. Я понимаю, мне следуетбольше интересоваться работой Джона, но я не могу этого сделать. Я хочусказать, что что-то со мной не так, но…

Её излияния прервало хмыканье Бойда Каррингтона, стоявшего укамина.

— Чепуха, Бэбс, — произнёс он. — С вами всё в порядке. Небеспокойтесь.

— О, Билл, дорогой, не могу не беспокоиться. У меня такоедушевное состояние. Это всё — и я не могу чувствовать иначе — так неприятно.Эти морские свинки, крысы и прочее. Уф, — она вздрогнула, — я знаю, это глупо,но меня от всего этого тошнит, и хочется думать только о хорошем — о птичках, оцветах, об играющих детях. Вы же знаете, Билл.

Он подошёл к ней и взял её за руку, которую она протянула сумоляющим видом. Когда Бонд посмотрел на неё, выражение его лица резкоизменилось, оно стало нежным, как у женщины.

— Вы остались такой же, как были в семнадцать лет, Бэбс, —сказал он. — Помните ли вы вашу беседку, пруд с птицами и кокосовые орехи?

Он повернул голову ко мне.

— Я знаю Барбару с детства.

— Тоже скажете — с детства! — запротестовала она.

— Я, конечно, не отрицаю, что вы на пятнадцать лет менямоложе, но я играл с вами, когда вы были маленькой. Носил вас на плечах, моядорогая. А позднее, когда я вернулся домой, вы были уже очаровательнойдевушкой, на пороге своего дебюта в свете, и я тоже внёс свою лепту, научив васиграть в гольф. Разве вы этого не помните?

— О, Билл, неужели вы думаете, что я всё забыла?

— Моя семья жила в этой местности, — пояснила она мне, — аБилл временами приезжал в гости к своему дяде, сэру Эверарду, проживавшему вНэттоне.

— Какой это был дом — настоящая лавка древностей! — сказалБойд Каррингтон о своём имении. — Иногда я жалею о том, что вернул его к жизни.

— О, Билл, там сейчас должно быть прекрасно!

— Да, Бэбс, но вся беда в том, что у меня нет никаких идей.Ванные, удобные кресла — вот и всё, что пришло мне в голову. Здесь нужнаженщина.

— Я же сказала, что приеду и помогу. Я дала слово. СэрУильям в сомнении посмотрел в сторону сиделки Кравен.

— Если у вас хватит сил, я сам вас отвезу. Что вы скажете,сестра?

— Это возможно, сэр Уильям. Я даже думаю, что это полезномиссис Фрэнклин, если она, конечно, не будет чересчур переутомляться.