Невеста на ночь - Патти Берг

А еще ей вспомнился жар объятий Дункана и его шепот, обещания вечной любви.

Нет, с Дунканом она не останется. Слишком уж он опасен, слишком соблазнителен. Кэйро вовсе не желала проснуться утром и обнаружить, что он бросил ее. В очередной раз.

Дункан зашвырнул пивную банку далеко в пустыню, и Кэйро мысленно одобрила его. Она поступила бы так же, вернувшись в лагерь и обнаружив, что в нем творится жуткий беспорядок, а машина обмотана туалетной бумагой, точно мумия.

Хорошо еще, оливково-зеленая палатка стояла на месте. Кэйро подобрала с земли пустую бутылку дешевого вина, сняла с капота машины две сплющенных пивных банки и огляделась в поисках хоть какого-нибудь подобия мусорного ведра.

Лагерь ее родителей в Долине царей всегда был безукоризненно чист, порядок в нем поддерживало не меньше двух слуг. В целом он напоминал лагеря археологов из старых черно-белых кинофильмов об английских аристократах на сафари в Африке. Лагерю Дункана недоставало изысканности, его составляли одноместная палатка, импровизированный душ – бак для воды на высоком дощатом помосте и кострище, с двух сторон огороженное частоколом из сосновых веток, увешанных в эту минуту одеждой Дункана.

– У тебя в лагере царит беспорядок. – И Кэйро рассмеялась.

Дункан хмуро взглянул на нее, срывая с веток джинсы, шорты и рубашки. Его трепещущая на ветру одежда придавала лагерю своеобразный колорит, но Дункан был не в настроении оценивать эстетику этого зрелища и не желал любоваться собственным бельем, озаренным последними лучами заходящего солнца.

– Чертова ребятня! – прошипел он, швыряя в палатку складную кровать и спальный мешок.

– Ты не любишь детей? – Кэйро считала, что вправе задать такой вопрос.

– Конечно, люблю, – буркнул Дункан в ответ. – Но тем, кто побывал здесь, я охотно задал бы трепку. Кто-то уже в пятый раз за этот месяц хозяйничает в лагере.

– Сейчас лето, – отозвалась Кэйро, срывая туалетную бумагу с побитого синего пикапа Дункана. – Наверное, детям скучно.

– Хочешь знать, чем занимаются дети от скуки?

Кэйро усмехнулась и огляделась по сторонам.

– Уже вижу.

– Это еще цветочки, Кэйро. Иногда дети постарше угоняют машины и устраивают гонки. Бывает, что, напившись, они врезаются в другие машины. И знаешь, чем заканчиваются такие развлечения? Чьей-нибудь смертью.

Он подхватил с земли пустую пачку сигарет и смял ее в кулаке. Кэйро наблюдала, как гневная гримаса медленно сходит с его лица. Он прислонился к машине, стиснул челюсти и устремил взгляд вдаль, на прерию и оранжево-лиловый закат.

Кэйро шагнула поближе. Минуту она молчала, глядя, как ползут по земле тени, и вглядываясь в печальный профиль Дункана.

– Кто умер? – наконец тихо спросила она.

– Моя мать.

Кэйро услышала боль в его голосе и содрогнулась при мысли о смерти женщины, с которой ей давно хотелось познакомиться.

– Какое горе…

Его скорбь внезапно сменилась гневом.

– Это случилось пять лет назад. Ты могла бы поспешить с соболезнованиями!

– Но я ничего не знала!

– Узнала бы, если бы не стала возвращать нераспечатанными мои письма! Если бы не пропускала мимо ушей то, что я передавал через твоих родителей!

– Мне ничего не передавали!

Он хрипло усмехнулся:

– Передавали или нет – уже не важно. – Он отошел от машины. – Как я уже сказал, Кэйро, это случилось пять лет назад, сразу после того, как ты решила расторгнуть наш брак. Больше я не желаю ворошить прошлое.

Кэйро подошла к нему и положила ладонь на плечо. Она думала, Дункан стряхнет ее руку, но вместо этого он замер. Не оглядываясь, он накрыл ладонью ее руку и глубоко, прерывисто вздохнул.

– Раз уж сегодня мы оба не за рулем, может, выпьем пива?

Кэйро кивнула, не желая продолжать тягостный разговор. Ей хватит времени обдумать слова Дункана и понять, как он нуждался в ее сочувствии пять лет назад. Точно так же он был необходим ей. Но утешить друг друга им так и не удалось.

Господи, как такое могло случиться?

Кэйро оборвала туалетную бумагу с пикапа Дункана, скатала ее в шар и бросила в пакет для мусора, а Дункан тем временем открыл багажник, нашел в нем сумку-холодильник и вытащил оттуда две банки холодного пива.

Вскрыв банку, Кэйро прислонилась к машине, размышляя, о чем заговорит Дункан – о своей матери или об аварии? Но он задумчиво молчал. Она опасалась, что он вновь заведет речь о разводе, поэтому сама положила конец молчанию, выбрав самую безопасную тему.

– Кому понадобилось тащиться в такую даль, чтобы похозяйничать в чужом лагере? – спросила она. – Да еще пять раз за месяц?

– Наверное, этим вандалам просто было любопытно узнать, чем я занимаюсь. – Он устроился рядом с Кэйро. – Ничего не выведав, они разозлились и, чтобы выпустить пар, разгромили лагерь.

– Но почему их не заинтересовали кости динозавров?

– Им нет дела до доисторических находок.

– Тогда что же их интересует?

– Миф.

Он сделал длинный глоток.

– Миф? И это все?

Углы его губ дрогнули в улыбке.

– Хочешь узнать – поищи разгадку сама.

Тайны Кэйро любила. К сожалению, на этот раз ей было некогда искать разгадку.

Она отпила пива и постаралась забыть о загадочном мифе. Гнев, копившийся в ее душе пять лет, вдруг улетучился, и она сознавала только близость бедра Дункана, его руки и плеча.

Она бессознательно облизнула губы, вспоминая, как в пятнадцать лет стащила у Дункана свою первую банку пива. После целой банки ее затошнило, и Дункан поддерживал ее и прикладывал ко лбу холодное полотенце. А чуть раньше тем же вечером она сама поцеловала Дункана и до сих пор помнила жар его дыхания и нерешительное прикосновение губ. Краем глаза она следила за Дунканом: он остановил пристальный взгляд на ее губах, его голубые глаза опасно потемнели.

Сердце Кэйро заколотилось чересчур быстро, и она вдруг поняла, что мысли завели ее слишком далеко. Она отстранилась, твердо решив держать себя в руках, и вынула сотовый телефон из рюкзака, брошенного на капот взятого напрокат «доджа».

– Мне надо позвонить, – торопливо бросила она.

– Дилану? – осведомился Дункан, по-прежнему глядя на ее губы.

– Конечно, нет. Моей тете.

– Фиби?

– Ты и это помнишь.

– Я же говорил, Кэйро, – он упорно смотрел на ее губы, – я почти ничего не забыл.

Он допил пиво и бросил банку в мешок.

– Пойду приму душ.