В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина - Джон Д. Литтлпейдж

страну в качестве руководителя советской нефтяной промышленности. Но в 1927 году прибыл с совершенно другой миссией и решил представляться просто профессором Московской горной академии, путешествующим по Соединенным Штатам для изучения технологии горных работ. Именно в этой роли он появился на Аляске, и это единственная роль, в которой я видел его, пока не приехал в Берлин.

В то время советскому гражданину было трудно получить американскую визу: в России не было ни американского консульства, ни посольства. Но у Серебровского имелись влиятельные американские друзья. Он телеграфировал управляющим компании «Стандард ойл», которые знали его в качестве директора советской нефтедобывающей компании, и попросил помочь в получении визы в нашем посольстве в Париже. Когда он прибыл в Париж, управляющие «Стандард ойл» оказали ему всестороннюю помощь, а американский посол радушно принял его и поручил консульству без промедления выдать ему визу.

Итак, это был человек, что привлек меня к работе в Россию и ехал с моей семьей в поезде из Берлина в Москву. В то время мне показалось довольно странным, что мы мало виделись с Серебровским в первые дни; мы много времени провели вместе на Аляске, но в Москве я был забыт. Только когда прочел книгу Серебровского в 1936 году, причины «забывчивости» стали яснее.

Серебровский должен был немедленно доложить о результатах поездки Сталину. Он накопил массу информации об американской технологии горных работ, о том, как американцы строят фабрики и шахтерские поселки. Сталин сказал, что он доволен представленной технической информацией, и попросил Серебровского расширить ее по некоторым вопросам и опубликовать в виде книги, для своего рода контроля или плана создания золотодобывающей промышленности. Но он добавил, что не удовлетворен сведениями Серебровского об организации поставок, а также связях между горнодобывающим бизнесом, финансистами и банкирами. Очевидно, Серебровский не счел это важным, но Сталин сознавал значение данного аспекта для Советской России, как и для Америки.

Просмотрев карты, документы и материалы, которые Серебровский привез из Америки, Сталин сказал:

– Теперь мы знаем, как работает золотодобывающая промышленность в Америке и какие составляющие американских промышленных методов мы должны приспособить к нашим условиям.

Затем он дал указание Серебровскому как можно быстрее покинуть Москву, чтобы посетить все золотые рудники в Советском Союзе. Сталин сказал Серебровскому:

– Вы должны познакомиться не только с характером работы, но и с каждым работником отрасли. Выясните, в чем заключаются трудности этих людей, их слабые стороны, и там, на месте, помогите и направьте, поддержите их… Самое главное – не просто посетить шахты, осмотреться, поговорить с людьми и уехать. Дело не в этом. Вам нужно, будучи там, подробно, не жалея времени, поговорить с каждым руководителем, инженером, бухгалтером и рабочим, выяснить, как они живут и как трудятся. Вы должны сделать это таким образом, чтобы, когда уедете, каждый рабочий мог сказать, что Серебровский был здесь и дал нам такие-то конкретные инструкции и оказал помощь.

Это слова Сталина, переданные Серебровским. Для американца они звучат как отеческие наставления сыну или внушение учителя незрелому ученику. Как бы там ни было, Сталин отдал весьма важный приказ главному управляющему только что организованной корпорации, в которой предстояло работать сотням тысяч мужчин и женщин, рассеянных по территории не меньшей, чем площадь Соединенных Штатов. Прочитав это, я уже не был удивлен, что в первые годы пребывания в Советском Союзе не видел Серебровского месяцами!

Таковы некоторые факты, остававшиеся для меня неизвестными, когда я начал работу в советском тресте «Главзолото» весной 1928 года. Не думаю, что их знание чем-то помогло бы мне. Меня наняли, чтобы внедрить американские технологии в советской золотодобывающей промышленности, которая только создавалась, и наладить производство как можно быстрее. В то время для меня не имело бы большого значения, скажи мне кто-нибудь, что я занят на работе в отрасли промышленности, которая является детищем Сталина, да еще стала предметом ожесточенных споров среди коммунистических лидеров. На самом деле не думаю, что в то время имел какое-либо представление о том, сколь Сталин важная персона!

Глава 4

Сибирь становится нашим домом

Мы чувствовали себя намного увереннее, отправляясь из Москвы к месту первого настоящего назначения в России, потому что для меня наконец нашли англоязычного переводчика и он ехал вместе с нами. Никогда раньше я не полагался на переводчика, чтобы меня поняли, но теперь был очень рад его присутствию. Мы направлялись в Свердловск, столицу Уральского региона, где должны были пересесть на другой поезд и где, как меня заверили, нас встретит представитель с рудников.

Свердловск назван в честь известного большевистского лидера, который умер за несколько лет до этого; прежде город назывался Екатеринбург, в честь Екатерины Великой. В 1918 году там расстреляли царя Николая II и его семью. В 1928 году, когда мы впервые его увидели, это был довольно унылый российский провинциальный город, но уже заметны были признаки огромной строительной и промышленной активности, полностью изменившей его облик в последующие годы.

Мне сказали, что человек с Кочкарского рудника, который нас встретит, говорит по-английски, но, когда мы познакомились с ним у поезда, обнаружилось, что он ни слова не знает ни на английском, ни на одном другом знакомом мне языке. Это был венгерский коммунист, один из множества последователей венгерского коммунистического лидера Белы Куна, приехавших в Россию после поражения большевистского режима, на короткое время установленного в Венгрии после войны. Он показался мне довольно неприятным типом, и дело было не во внешности. Это впечатление усилилось, когда день проходил за днем, а он все твердил, приводя тот или иной довод, что выехать на рудники нет возможности. Однажды он сказал, что дороги непроезжие, потом сообщил, что мост разрушен.

В Свердловске нас поселили в гостинице, значительно менее приятной, чем в Москве, и такой же дорогой; но в этом случае мне приходилось платить за себя и семью. Поэтому я становился все более нетерпелив из-за долгой задержки и, наконец, сказал венгру, что, если мы не уедем в течение двадцати четырех часов, я возвращаюсь в Москву. Дела тут же уладились, и он сообщил, что мы можем отправляться в путь. Я оплатил огромный счет за двенадцать дней, что мы прожили в гостинице, радуясь, по крайней мере, возможности уехать.

Только два года спустя, в разговоре с помощником управляющего Кочкарского рудника, я случайно узнал, что венгр намеренно задерживал нас в Свердловске, чтобы самому развлечься ночной городской жизнью. Не было абсолютно никаких причин не выехать на рудник из Свердловска в тот же день, когда